Полёт в Чаромдракос. Наташа Корсак

кувшина с водой. Кот спешил затушить разлетевшиеся в разные стороны шипящие угли. Они уже вцепились в сухие рыбацкие сети, подушки и деревянную посуду и, точно взбесившиеся котята, только что выпущенные из теплой коробки на волю, принялись лизать всё вокруг своими огненными язычками.

      А Стрикс затаила дыхание, вытянулась в струнку с видом влюбленной мадам и драматично прислонила каменные ладони к своей груди. Слон протрубил рефрен из «Марсельезы». Луи, в свою очередь, спрятался под моей гаврошкой, оставив на свободе лишь кончик своего хвоста. Суетились все, кроме Камиллы.

      Она протянула руку к неизвестному зверю, но та безжизненно рухнула на слегка подпаленные подушки.

      Огненный пришелец стряхнул с себя голубой пепел и распушил густую шерсть. Когда зверь поднял на нас свой взгляд, я чуть не свалилась замертво. Его бездонные глаза пылали обжигающим пламенем острого горчичного цвета. Казалось, будто я видела этого зверя прежде. Точно на ожившей картине в спальне Камиллы в тот самый вечер, когда я ещё её презирала.

      И вот передо мной стоит белый волк размером со взрослого пони. А впрочем, не совсем волк. Усы на его большой мохнатой морде были длинными кошачьими, растрепанными во все стороны, словно телеантенны. Уши его по-пумовски лежали на макушке. Хвост был тонким, к кончику заостренный, совсем как у крыс. На холке у зверя кружевной волной блестела огненная шерсть. И казалось, стоит ему разозлиться, как она разгорится красным пламенем и зажжет здесь всё вокруг.

      На шее у волка висели охотничий рожок и кожаная фляжка, которую он с легкостью подбросил в воздух, и в тот же миг она оказалась в руках Стрикс.

      – Merci, Louka[84], – восторженно сказала она и махом открыла фляжку.

      Понюхав содержимое, Стрикс одобряюще кивнула и поднесла её к губам Камиллы. Но та была так слаба, что наш гость сказал:

      – Придется вливать. – Он присел рядом с Камиллой и, как добрый домашний пес, положил свою мохнатую морду на подушку так, что его мокрый нос точь-в-точь оказался у лица бабушки. – Это последняя порция. Там осталось не так много капель, – предупредил он и, понюхав уши, нос и горло Камиллы, неожиданно заскулил: – Время быстротечно.

      В этот момент я вспомнила, как однажды на выставке зверей я попросила отца купить мне лайку. Выбрала щенка и без разрешения родителей стала тискать его и даже дала имя «Bébé»,[85] но отец отказал мне! Вернув малыша продавцам, он сухо объяснил, что собака и я несовместимы. Предложил взять черепашку, тогда уже отказалась я.

      – Чарум, – шепотом произнесла я и смущенно добавила: – Кто ты?

      – Меня зовут Лука. Я – оками, – ответил он и, мигом стряхнув тоску с породистой морды, твердо сказал: – Если не вольете ей молоко насильно, она умрёт.

      – Rosie, tu pourras le faire mieux[86], – сказала Стрикс и передала мне фляжку с китовым молоком.

      Я коснулась её трясущейся рукой, но тут же с непонятно откуда взявшейся верой в себя я уверенно приподняла голову Камиллы, приоткрыла её остывшие уста и аккуратно, по одной капле, принялась поить её голубоватозеленой жидкостью. Молоко пахло приятно, напоминая мне аромат утреннего

84

Спасибо, Лука (фр.).

85

Малыш (фр.).

86

Рози, у тебя получится лучше (фр.).