Меня зовут Шейлок. Говард Джейкобсон

ввозил из-за границы предметы искусства, в том числе стеклянные пресс-папье. Это, например, куплено в японской деревушке, где выдуванием стекла занимаются с XIV века и больше ничего не умеют. Плюрабель спросила, кому принадлежит слеза – человеку или животному.

      – Говорят, она принадлежит тому, кто на нее смотрит, – ответил д’Антон.

      После его слов они немного поплакали, обнявшись так крепко, словно хотели бы никогда не расставаться.

      Д’Антон сделался частым гостем в «Утопии». Порой он оставался даже после того, как выходные заканчивались и прочие приглашенные разъезжались по домам. Они с Плюрабель находили утешение в печали друг друга.

      – Наверное, тебя удивляет, что можно жить в такой роскоши и при этом грустить, – сказала как-то Плюрабель.

      – Вовсе нет, – ответил д’Антон. – Я закупаю красивые вещи в Японии, Малибу, Маврикии, Гренаде и на Бали. В каждом из этих мест у меня есть дом, и в каждом мне грустно.

      – На Бали я еще не бывала. Как там?

      – Грустно.

      Плюрабель сочувственно покачала головой:

      – Могу себе представить!

      А после минутного молчания добавила:

      – Думаешь, это потому, что мы слишком много имеем?

      – «Мы»?

      – Мы. Ты и я. Люди нашего круга. Привилегированный класс.

      – А разве наш класс действительно привилегированный? «Ибо корень всех зол есть сребролюбие, которому предавшись, некоторые уклонились от веры и сами себя подвергли многим скорбям»[18].

      – Как красиво! – вздохнула Плюрабель. – И как верно! Даже плакать хочется. Пауло Коэльо часто заставляет меня плакать.

      – Это сказал человек более великий, чем Пауло Коэльо.

      Плюрабель была удивлена. Она и не подозревала, что есть человек более великий, чем Пауло Коэльо.

      – Нельсон Мандела?

      – Апостол Павел.

      – По-твоему, мы подвергли бы себя меньшим скорбям, если бы роздали все бедным?

      Д’Антон не знал ответа на этот вопрос, хотя иногда ему в голову приходило, что причина грусти – его грусти, по крайней мере, – кроется не в деньгах, а в современности.

      – Тебе не кажется, что ты слишком современная?

      Идея эта Плюрабель понравилась.

      – Слишком современная… – повторила она. – Да, ты прав. Слишком современная. Мне часто так кажется. Да, кажется! Просто раньше я этого не понимала. Слишком современная… ну конечно!

      Тут ее посетила новая мысль.

      – А почему австралийские аборигены и американские индейцы на канале «Дискавери» всегда такие грустные? Их-то современными никак не назовешь.

      – Нет, но это другой вид грусти. Индейцев и австралийских аборигенов унижали много веков подряд. Им грустно, потому что они жертвы.

      Плюрабель вспомнились виденные в журналах фотографии коренных жителей Латинской Америки. Казалось, они прожили на свете не одну тысячу лет. Маори тоже. И пигмеи. И пуштуны. Почему все они такие грустные?

      – Опять

18

Первое послание апостола Павла к Тимофею, 6:10.