Тринадцать гостей. Смерть белее снега (сборник). Джозеф Джефферсон Фарджон

ничем не выдал своего отношения к этой реплике.

      – Вандализм? – вдруг сказал Чейтер. – Нож предназначался для картины?

      – Любопытное предположение! – оживилась Эдит Фермой-Джонс. – Может, это был не браконьер, а завистник, ваш конкурент-художник? У вас есть соперник, мистер Пратт? Кажется, у меня уже складывается сюжет!

      Лорд Эйвлинг попытался положить конец разговору.

      – Не хватало, чтобы это испортило нам день! – заявил он. – Не перейти ли к теме повеселее?

      – Я согласен, милорд, – промолвил Чейтер. – Правда, что вы выступаете продюсером пьесы?

      Эрншоу, снова скосивший глаза на дверь, внезапно уставился на Чейтера, словно его поразила внезапная мысль. В следующее мгновение в столовую вошла та, кого он ждал, – в темно-зеленом костюме для верховой езды, совсем не такая, какой предстала ночью перед Джоном Фоссом. Губы были поджаты, весь ее облик выражал напористость.

      – Простите за опоздание, – громко произнесла Энн. – Надеюсь, меня чем-нибудь напоят.

      – Что тебя задержало, милая? – спросила леди Эйвлинг.

      – Я заглядывала к бабушке.

      – Как она?

      – Не очень хорошо. Кофе, пожалуйста, Бесси. Намечается замечательный денек!

      Ее настроение не соответствовало настроению остальных, но никто не возразил, все постарались приободриться. Разговор больше не касался неприятных предметов, сосредоточившись на охоте.

      В холле завершался одинокий завтрак Джона. Он поздно проснулся, чему был не рад, потому что терпеть не мог спать слишком долго. Первый час бодрствования был посвящен утомительным медицинским процедурам и приему доброхотов. Впрочем, та, чьего сочувственного внимания он ждал больше всего, так и не появилась, и Джон заканчивал утреннюю трапезу в одиночестве, посматривая на дверь.

      Настроение у него было неважное. Мало того что он был прикован к койке, так еще не давало покоя ощущение пребывания на периферии событий и огорчала осведомленность о не касавшихся его вещах. Ему до боли хотелось перекинуться словечком с каким-нибудь своим добрым знакомым. Один человек, с которым Джон был в определенном смысле хорошо знаком, несмотря на краткость знакомства, находился поблизости, однако сближение с этой персоной было невозможно из-за ее сногсшибательной красоты. Он бы предпочел, чтобы Надин была не так хороша, тогда он мог бы наслаждаться ее обществом добросовестно, без задней мысли. Впрочем, если бы она не была красавицей, разве он так томился бы по ее обществу? Джон отказывался даже мысленно отвечать на подобный вопрос.

      Дверь распахнулась, и он постарался скрыть разочарование: на пороге стояла леди Эйвлинг.

      – Как ваше самочувствие? – осведомилась она.

      – Хорошо! – заверил Джон. – Пожалуйста, не беспокойтесь за меня.

      – Представляю ваши мучения… Вы ведь ездите верхом?

      – Никогда в жизни не сидел в седле. Повезло, можно сказать.

      – Почему?

      – Нельзя тосковать по тому, чего не знаешь. Меня отлично устроят книги, благо их множество!

      Лорд Эйвлинг предусмотрительно снабдил