Кровь на мечах. Нас рассудят боги. Дмитрий Гаврилов

бы ожидая одобрения со стороны Олега, князь встретился с ним взглядом. Закусив губы, Олег кивнул. Небрежным жестом Рюрик отпустил старика.

      «Великие боги! Кабы мы знали, в какие железные руки вверяли и землю свою, и судьбу!» – подумал волхв, ковыляя к двери.

      Олег шагнул к Рюрику:

      – Выслушай, не гневись! Негоже трупам, пусть и вражьим, у самого города валяться. Прикажи закопать, пусть их черви едят.

      Лицо Рюрика искривилось, будто глотнул отвара полыни, а в голосе прозвучала издевка:

      – Смрада боишься?

      – Болезней, – смиренно отозвался Олег.

      – Ты верно говоришь, Одд, но решения не отменю. Нам эти болезни не страшны будут. По свершении обрядов в Словенск выходим. Дорогой ценой мне город сей достался, – прошептал он, – не смогу здесь. Новый построим, на том берегу.

      – А толку?

      – Есть толк, уж поверь. Если нельзя истребить осиное гнездо, то уж приглядывать за ним можно. Я еще мост через Волхов переброшу.

      – Большой мост выйдет, шагов триста.

      – А иначе никак, и главное – высокий, чтобы любое судно при полном парусе пройти сумело, – прошептал Рюрик.

      – Да… Чую, немало крови на том мосту прольется…

      – Пусть, если иначе нельзя. А там боги рассудят меня с новгородцами.

      – Как ты сказал? – не понял Олег.

      – Раз новый город, а не Словенск, стало быть, Новгород. И не просто словене, а новгородцы.

      Рюрик прикрыл глаза, замер, на несколько мгновений превратился в бездвижного истукана.

      – Кого в Белоозеро поставишь, коли Сивар… – осторожно спросил Олег.

      Князь тряхнул головой, губы растянулись в горькой усмешке:

      – Полату ехать. Здесь ему делать нечего, кроме как по мамке рыдать. А там мужчиной станет… Но время. Курган погребальный велю тут же насыпать – чтобы каждодневно смотрели и вспоминали. Нам же отныне здесь лишь тризны справлять, но не жить. Да и как жить? И отца уж как год не стало. Проклятые германцы! За ним и мать.

      Олег положил ему руку на плечо и ответил:

      – Как сказывал мне старый Ингьяльд, правил у ромеев некогда князь Аврелий. И была у него поговорка: «Делай, что должно. И будет, что будет».

* * *

      Дождь усиливался, капли падали на землю с громкими шлепками. Из крепости выкатили пару бочек, откупорив, щедро поливали погребальную краду маслом. Гора сложенных тел, как почудилось Добре, уходила к самому небу, была выше любого терема. Подле нее остались немногие воины, среди которых высился Орвар Одд. Лицо северянина почернело от горя, а огненные кудри потускнели. Рядом с ним, опершись на посох, встал волхв.

      Рука волхва – худая, с острыми, выпирающими костяшками – потянулась к небу, губы чуть шевелились. Народу неведомо, что шепчут Велесовы служители, но все заметили, с какой яростью засверкали молнии. Огненные стрелы резали небо, освещали землю и лица всех, кто стоял в этот час на холме. Волхв, не глядя, передал посох Олегу, словно бы признавая за тем равную Силу. Северянин принял, так же – не глядя. Старик снял с пояса худой мешочек, вынул сухой