Кровь на мечах. Нас рассудят боги. Дмитрий Гаврилов

месиво под ногами. Побитые, в окровавленных рубахах и со смертельной бледностью на некогда румяных лицах.

      – Не ждете милости от Рюрика, – проронил князь горько. На мгновенье туман в глазах сменился огнем, голос зазвучал хищно: – Не сдюжил Вадим, вел к свободе, а вывел на плаху. Так кто из нас двоих зверь?!

      Помедлил, словно ожидая ответа. Да кто бы осмелился?

      – Отпускаю! – громыхнул Рюрик.

      Площадь выдохнула.

      – Но с условием.

      Народ вновь затаил дыханье. Добря почувствовал, как в груди вспыхнула и сразу же погасла надежда.

      – Чтоб глаза мои вас больше не видели. Три дня даю! Три! После дружинники пойдут по избам, по лесам и тропам. Кого из виновных поймают – изрежут на куски и мясо по болотам раскидают. И душонки ваши подлые до скончания веков будут по миру скитаться, никогда не узнают покоя. Прочь!

      Добря втянул голову в плечи, задрожал, а мамка завыла, как осиротевшая волчица. Дружинники отходили за князем, суровые и настороженные. Народ хлынул было вперед, к стене, где толпились опальные мужики, но так и не решились подойти. Мятежники не сразу сообразили, что их больше не удерживают, не охраняют, смотрели на мир озверело…

      Глава 5

      …Рюрик криво усмехнулся и спросил, вглядываясь в лицо старика:

      – Прознал я, любимец богов, что и луны еще не минуло, как сей Вадим вызвал тебя в гости.

      – Не вызвал, попросил. Гонцы передали, что разговор важный. Вот я и пришел, так же как прежде приходил к тебе и к другим, когда им надобно, – проскрипел волхв.

      – А говорил ли он с тобою, как бы лучше род мой извести? – спросил Рюрик злее.

      – Была и о том его речь, княже. Но, как мог, я пытался отговорить неразумного Вадима. Он не послушал доброго совета.

      Лицо Рюрика побелело, пальцы впились в подлокотники, а голос зазвучал страшным, звериным рычанием:

      – И так не послушал, что две жены мои, дети малые уже будут вскоре беседовать с предками в светлом Ирии? А два брата родных на черте жизни и смерти… Если бы ты поведал о его намерении… Ты видел, сколько пролилось крови и сколько слез?

      – Я скорблю о павших не меньше. Семьи оплакивают… то несомненно, но каждая – своих. А мне они все как дети. Если же ты, князь, знаешь достоверно, что родичи твои пребудут в ирийском саду у божьего терема, – утешь душу.

      – А не боишься ли ты, старик, гнева моего? Да если бы я убил Вадима сотню раз, то и это бы не излечило мне сердца!

      – Я не страшусь княжьей кары, ибо на все воля богов, – спокойно ответил волхв. – Это они рассудили, кому продолжить дело Гостомыслово. Вадим усомнился в мудрости Велесовой, и где теперь тот Вадим, где ближние его…

      Олег, доселе стоявший бессловесно, выступил из полумрака, точно призрак:

      – Ты спрашиваешь, где они? Или ты размышляешь о судьбах человеческих? Так слушай же, что вот этими руками я охотно бы придушил и склочницу Рогану, и всех Вадимовых жен и отпрысков. Но они опередили меня, избавили от угрызений совести, едва пришла весть о неудаче мятежников.

      Брови