Ритуал последней брачной ночи. Виктория Платова

мебели в Питер, а потом и сама перебралась поближе к русскому языку. Умудрившись при этом сохранить шведское гражданство. «Бронепоезд 14–69» был ее любимым детищем, гораздо более любимым, чем три мебельных салона, которыми она владела. В конце-концов, он тоже имел дело с «деревом» – именно так нажравшаяся в свое время дерьма Монтесума именовала мужчин. «Дерево» и «членоподобное» – были для нее исчерпывающими характеристиками мужского пола.

      …Сегодня за стойкой дежурил племенной жеребец Акоп, дальний родственник Монтесумы, выписанный из Еревана. Я заказала мартини со льдом и несколько минут в тупом недоумении взирала на толпу распаренных баб, сдирающих плавки с очередного культуриста.

      – Каринэ здесь? – спросила я у Акопа, допив свой мартини.

      Акоп кивнул и приветливо ощерился, обнажив безупречные, отполированные виноградной лозой зубы.

      – Позвать?

      – Будь любезен.

      Он протянул мне еще одну порцию мартини (за счет заведения) и нажал на кнопку.

      Монтесума появилась через три минуты и, – так же, как и дружочек-Наденька, не сразу узнала меня. Хороший знак.

      Мы расцеловались, и она потащила меня к себе в кабинет. Образцово-показательный кабинет в урбанистическом стиле, над дверями которого можно было бы смело повесить плакат: «ЖЕНЩИНЫ! БЕРИТЕСЬ НЕ ЗА ЧЛЕН, А ЗА УМ. И ВСЕ У ВАС ПОЛУЧИТСЯ!»

      Монтесума усадила меня в кресло и устроилась напротив со стаканом минералки в руках.

      – Ты, наконец-то, это бросила, – удовлетворенно сказала она, ощупав меня с ног до головы. – Бросила или нет?

      – Почти.

      – Хочешь поработать на меня? Больших денег не обещаю… Поначалу.

      Она предложила мне работу впервые. Забавно.

      – Боюсь, ничего не выйдет, – я постучала себя по лбу и развела руками. – Для мебельного производства я не гожусь. Мозги не из того материала. Стружка-с. ДСП. А в «Бронепоезде» у тебя одни мальчики.

      – Ну, насчет мозгов я бы не торопилась. Тем более, что стрижка тебе идет. Сама додумалась?

      – Сама.

      – Мои поздравления… Как Стас? Не подох еще?

      Монтесума ненавидела Стасевича так, как только может ненавидеть сутенера шлюха, вырвавшаяся из-под его опеки. Ненавидела искренне, яростно и восторженно.

      – Подох, – честно призналась я, и Монтесума рассмеялась бархатным восточным смехом: она оценила шутку.

      – Вот видишь, для тебя он тоже умер. Это радует. Ну так что, будем подписывать контракт?

      – Не сейчас… У меня маленькая проблема, Монти.

      – Сколько? – Каринэ Суреновна, действительно, стала деловой женщиной.

      – Дело не в деньгах, а в обстоятельствах. Ты мудрая баба, и, наверняка, что-нибудь мне посоветуешь.

      – Попытаюсь.

      – Собственно, это даже не моя проблема, – я тут же дала задний ход. – Это проблема одной моей …приятельницы.

      – Она работает на Стаса? – Монтесума видела меня насквозь.

      – В некотором роде. Так вот,