Горящие свечи саксаула. Анатолий Шалагин

наверняка, этот его рассказ неслучаен».

      Вице-канцлер словно прочитал мысли собеседника и, улыбнувшись, сказал:

      – Думаете, для чего я Вам это рассказываю? На степи и ордах, населяющих ее, многие обжигались. Повторяю, Василий Алексеевич, назревает большая игра. Сейчас степь, или как говаривал Тевкелев, азиатская Украина, это большая шахматная доска. А вот игроки сидят в европейских столицах. Если вдуматься, то там столкнутся не только Россия и Британия, свой кусок пирога захотят получить французы, османы, персы…

      Про австрийцев вице-канцлер промолчал.

      Уже прощаясь с Перовским, Нессельроде приобняв гостя, таинственно произнес:

      – В Оренбурге, мой дорогой, Вам представится председатель Пограничной комиссии полковник Генс. Уделите ему побольше своего драгоценного времени, которого Вам на первых порах будет не хватать. Но поверьте, то, что Вы услышите от Генса достойно Вашего внимания. И – вице-канцлер сделал паузу – многое из того, что станет Вам известным, является государственной тайной. Помните об этом всегда. Ну, с Богом, Василий Алексеевич…

      В ту минуту ни Перовский, ни Нессельроде не могли знать, насколько тесно их связывает жизнь. Впереди будут и времена абсолютного доверия друг другу, и отчуждения, порою переходящего в обоюдную неприязнь, будут размолвки и дружеские объятия. Будет все, но потом. А сейчас они оба улыбаются и жмут друг другу руки. Правда, при этом глаза вице-канцлера остаются никакими.

      ***

      …Возвращаясь от Нессельроде, Перовский распорядился, чтобы кучер вез его на Дворцовую набережную. Открытый экипаж неторопливо катился по улицам столицы, которая, несмотря на довольно позднее время, спать, кажется, и не собиралась. По бульварам дефилировали дамы с зонтиками, которые в эту пору были вовсе не нужны. Но дамы упорно их не закрывали, понимая, какую таинственность может создать этот атрибут гардероба. И таинственность эта так и витала над парками, бульварами и набережными. Молодые офицеры, студенты и бравые заводчики, вдохновленные сладким дурманом белых ночей, поблескивая глазами, бросали в сторону гуляющих барышень томные взгляды. И сами барышни нет-нет, но поглядывали кокетливо в сторону своих воздыхателей. Тут же прогуливались купцы в длинных черных сюртуках. Время от времени они раскланивались с прохожими, снимая с головы высокие глянцевые цилиндры. Степенно проплывали пышнотелые раскрасневшиеся купчихи в цветных повойниках с неизменными шалями на плечах, которые в этот чудный вечер, как и зонтики высокородных дам, казались неуместными. Молоденькие чухонки с распущенными льняными волосами продавали букетики ландышей и кулечки присахаренных орешков. Над городом плыла благодать, которая случалась в этих краях нечасто.

      Перовский заставил себя отвлечься от созерцания премилого действа, творящегося вокруг, и открыл атласную папку, лежавшую у него на коленях. Это была та самая папка, которую вручил ему Нессельроде. Губернатор