Никак не меньше. Анна Тодд

Красивенькую такую, сине-желтую подушечку. Я свою взял на память и храню как зеницу ока. Я почему-то уверен, что когда-нибудь и Хардин дозреет до такого подарка, и тогда Кен вернет ему то, что он выбросил.

      Нора не отвечает, а мне отчего-то становится жутко.

      – Ну? Говори, почему ты не хочешь, чтобы я о тебе что-то узнал? Я же нравлюсь тебе. Нет, я, конечно, не Аполлон, но такие-то вещи способен заметить. Что тебя сдерживает?

      – Да просто тогда я тебе разонравлюсь. Если уж ты так упорно решил докопаться, то имей в виду: результат тебя не порадует.

      Нора встает, отшвырнув подушку к дивану. Та падает на пол, и мы молча сидим, не делая попыток ее поднять.

      – Я ведь тебе сразу сказала: ни к чему хорошему это не приведет.

      Я упорно не вылезаю из кресла. Стоит мне сменить позу, Нора обязательно среагирует: шлепнет меня или поцелует – не важно, я хотел бы любого контакта, но пока что нельзя. Надо хотя бы раз нормально поговорить.

      – Если бы ты мне сказала, что происходит, мы бы вместе придумали, как тут быть.

      Она молча глядит на меня, и от ее взгляда во мне просыпается дерзость.

      – Вот поражаюсь я людям. Все молчат, что-то держат в себе. Ты скажи, поделись тараканами, а мы уж посмотрим! Ведь не все же так тупиково?.. Выход есть из любой ситуации. Я не какое-нибудь динамо, побаловаться и бросить.

      Встаю, делаю шаг навстречу.

      Она пятится.

      – Нора, у меня нет злого умысла, я просто хочу стать поближе. Поверь мне. Хотя бы попытайся.

      – Ты понятия не имеешь, кто я и что. Ты заметил меня две недели назад, а до тех пор меня даже не существовало.

      У нее сами собой сжимаются кулаки, она приближается на пару шагов.

      – Не существовало? – Какая нелепица!

      Фыркнув, она продолжает:

      – Да ты, кроме Дакоты своей, никого не замечал. Не знаю, о чем вообще разговор. Мы – друзья, и не больше.

      – А как же…

      – Засунь свое «а как же» в одно место! – вдруг кричит она. – Надоело уже! Все вокруг твердят: делай то, делай другое. Советуют, что мне чувствовать, как поступать!.. Сказала друзья, значит, друзья! Если я скажу, что не хочу тебя больше видеть, значит, мы не увидимся. Я сама принимаю решения, и не надо тут мнить себя психиатром. Я вообще с тобой разговаривать не обязана. Никому не захочется заливать себе в уши потоки дерьма. Да еще чужого!

      – Мы с тобой не чужие. Ты, конечно, можешь внушать себе, но я все равно тебе не чужой. – Она упорно возводит стену, а я упорно стремлюсь сквозь нее проломиться. Нет, никакой я не психиатр, просто у меня нет проблем с тем, чтобы выговориться.

      – Неужели?

      – Да, так! – перехожу на крик и я, но скорей ради шутки. Не получилось. Как только мне стало ясно, что злится она из-за собственной беззащитности, я понял, что совершенно не могу на нее разозлиться. Тут что-то такое, в чем с ходу и не разберешься.

      – До того, как сюда вселиться, ты сколько раз меня видел? – спрашивает она.

      А это еще здесь при чем?

      И, не дав мне и слова сказать, она продолжает:

      – Только подумай хорошенько, прежде чем отвечать.

      Ну,