Русская смерть (сборник). Станислав Белковский

предновогодний. Подводим итоги года. И раздаем маленькие подарки.

      КОЧУБЕЙ. Какие?

      ДЕДУШКИН. Как вы сказали?

      КОЧУБЕЙ. Какие подарки?

      ДЕДУШКИН. О, маленькие газонокосилочки фирмы «Сименс». Экспериментальные. На водородных двигателях. Вам точно понравится. Вы же любите энергосбережение. КОЧУБЕЙ. А водород тоже подарите?

      ДЕДУШКИН. Водород?

      КОЧУБЕЙ. Да. Аш два. Водород. Чтобы косилочки могли косить. Они же не косят без водорода. А надо, чтобы косили. Ведь если косилочка не может косить, то является ли она, в сущности, лучшим подарком – вот в чем вопрос.

      Пауза.

      Я совсем не хотел показаться неделикатным, но это действительно так.

      Пауза.

      ДЕДУШКИН. Когда меня спрашивают, почему именно Игорь Кочубей стал идеологом и водителем либеральных реформ в России, я всегда отвечаю: потому что у него уникальный по глубине проникновения ум. Ведь ни один, ни один из наших профессоров, ни из членов ученого совета, ни из попечителей…

      КОЧУБЕЙ. Разве вы не знаете, профессор, почему Игорь Кочубей стал вождем либеральных реформ? Или – как вы назвали – водителем. Водителем реформ. Шофером реформ. Это забавно.

      ДЕДУШКИН. Как почему?

      КОЧУБЕЙ. Вы, может быть, не знаете. Я старался вам не рассказывать. Я очень боялся потерять жену. Потому и согласился пойти в правительство.

      ДЕДУШКИН. Что вы говорите? Машеньку?

      КОЧУБЕЙ. Да, мою нынешнюю жену. Марию. Домашнее имя – Марфа.

      ДЕДУШКИН. Она что – серьезно болела?

      КОЧУБЕЙ. Она вообще не болела. Она была звездой факультета. Не помните, профессор?

      ДЕДУШКИН. О-о-о.

      КОЧУБЕЙ. 91-й год. Мы поженились в июне. Еще при советской власти. Мне – 37, ей – 25. Я – уже лысоватый, скользкий, полный и вечно потею. Пастозный такой. Знаете, есть такой медицинский термин – пастозный. Она – первая красавица мировой экономики.

      ДЕДУШКИН. И международных отношений?

      КОЧУБЕЙ. И международных отношений.

      ДЕДУШКИН. На нее все оглядываются. Все мужчины. И даже женщины. И не могут понять, кто рядом с ней. Двоюродный дядя или похотливый декан факультета?

      ДЕДУШКИН. Как интересно вы умеете рассказывать, Игорь Тамерланович.

      КОЧУБЕЙ. А я тогда – редактор отдела в «Правде». Газета ЦК все-таки, не хухры-мухры. Кабинет. 25 метров, между прочим. Помните, профессор, в институте экономики у меня была конура метров 12?

      ДЕДУШКИН. Келья. Скорее, келья, чем конура.

      КОЧУБЕЙ. Келья. А тут – 25 метров. И белая «Волга» с водителем. Но все это уже не то. И ЦК не тот. И «Правда» не та. И денег уже не хватает на молодую жену. Надо хоть пару раз в месяц ходить в ресторан. Тогда открылись новые, китайские, в «Садко Аркаде», вы помните? Сейчас занюханные и грязные, с мухами поперек, а тогда ведь – казались Европой.

      ДЕДУШКИН. Я помню в Центре международной торговли. Он еще как-то назывался.

      КОЧУБЕЙ. Я по связям отца пошел в ЦК. Говорю: нельзя ли как-нибудь стать помощником Горбачева по экономике. Или советником. Я всех классиков пролистал, все экономические словари вызубрил, говорю.