Мутные слезы тафгаев. Петр Альшевский

сейчас нахожусь в специальной телефонной будке. Оформление у нее, конечно, не ахти, но главное связь хорошая.

      – Связь хорошая, – согласился Игорь. – Тут не придерешься. Не подловишь на несоответствии моменту. Ну, а сам Харрисон почему не пришел? Лишь тебя ко мне отослав…

      – Ему некогда, – ответил Александр Михайлович, – он, по его признанию, обязан присниться в эти дни очень многим людям. Он сейчас одновременно занял в нескольких очередях, а тебе он просил передать…

      – Не надо мне ничего объяснять, – перебил старика «Князек», – и так все ясно. Жизнь чудесная штука, а я слабый мудак… Кстати, ты не мог бы там спросить у тех женщин, которые снятся мне каждую ночь, зачем им все это?

      – Я спрашивал, но они лишь смеются и, если говорить в целом, относятся к тебе довольно несерьезно.

      – Хуже, чем к тебе? – спросил Игорь.

      – Чтобы тебя не расстраивать, я готов промолчать.

      – Ну и бес с ними, – проворчал Игорь Нестеров. – Твой звонок, надеюсь, бесплатный?

      – Для меня, да. Тебе же, само собой, придется за него заплатить. Но не деньгами, тут будь спокоен.

      – А чем? – спросил Игорь.

      – Сам подумай. Я же звоню тебе с того света, и за такой звонок тебе придется отдать что-нибудь поважнее денег – немного счастья, чуть больше удачи, еще чего-то. Если хочешь, я могу все это уточнить и выстоять к тебе очередь во второй раз: за повторный звонок тебе будет нужно заплатить намного щедрее, но так как счастья и удачи у тебя мало, то исходя из твоей плохой платежеспособности…

      Театрально выпятив грудь, Александр Михайлович принялся декламировать: «И ничего, и ничего, и ничего. Чего? А ничего. И ничего, чего, и ничего, а ничего, то ничего, чего и ничего…»; Игорь «Князек» Нестеров уже проснулся. Смахнул холодный пот и выйдя на балкон, уединенно закурил. Без раздумий, без снов – над ним настоящий звезды.

      Легкий зюйд-норд со стороны гудронного комбината, и опять-таки звезды.

      Еще не светает.

      Не жди других. Не бойся себя. Одиночества – Игорь Нестеров с недавних пор любит быть без всех. Говорят, одиночество острее всего ощущается в толпе, но «Князек» с этим не согласен. Так же, как и со словами рассудительного логопеда-дефектолога Кирилла Елагина, сказавшего ему: «Не начинай пить. Но если уже начал, то не заканчивай».

      Нестеров плывет в толпе по Хорошевскому шоссе, ему наступают на ноги, выдавливают плечами под встречный поток, какое тут к чертям одиночество; звезду Бета из созвездия Персея называют «Глазом демона», но в этой толпе увидишь такие глаза, что кости сводит – Ланселот бы забился за мощные спины рыцарей Круглого стола, Уильям Блейк забыл бы все свои потуги по организации бракосочетания между небом и адом, они бы не смогли жить с Москвой, как с женщиной; Игорь «Князек» идет в безлюдный парк, он двигается туда не думать о Марине Сербениной.

      Слащавой, настырной, в берете и черных очках – походя затмившей