Мутные слезы тафгаев. Петр Альшевский

выступить мне, увы, не удалось. Он же был музыкантом куда более состоявшимся – Джордж Харрисон. Ты должен знать.

      – Ты общаешься на том свете с Джорджем Харрисоном? – недоверчиво спросил «Князек»

      – С ним очень легко общаться – он мужчина совершенно не заносчивый и даже меня, подумай только! считает равным себе. Правда, у нас здесь, Игорек, со всеми полное равенство. В том числе и у меня с Джорджем. По его просьбе я в твой сон и проник.

      – Да будет тебе, дедушка Саша, паранойю-то нести, – огрызнулся «Князек», – Умаял уже.

      – Точно тебе говорю! И дело тут в его последнем альбоме: Джордж записывал его смертельно больным, но тем не менее постарался сделать его максимально нежным и легким – он прощался с этим миром благодарственным воздушным поцелуем, а ты, моя кровь, мой потомок, после прослушивания этого альбома бродил по квартире с нескрываемо мрачным лицом. Джордж увидел данную нестыковку и, узнав, что я твой близкий родственник, попросил меня выстоять очередь и разъяснить тебе…

      – Какую очередь? – спросил Игорь.

      – Если ты хочешь кому-нибудь присниться, ты обязан выстоять очередь. К большинству людей она небольшая, но к тебе, Игорек, постоянно рвется множество женщин. И живых, и мертвых. Причем, очередь для всех одна. Одна и одна – как заведено, так и идет… меня не обесточивает. Не вызывает значительной антипатии. Хотя мелких деталей данного механизма я не знаю: я здесь не так давно, чтобы рассказать тебе о нем в надлежащих подробностях.

      Есть ли, будут ли, подманят ли нас к столу праведников – питон и крыса, имеются ли среди них питоны и крысы? задумывается ли крыса Чамалина так же, как и до смерти: взрослый питон на нее бы ни за что на набросился, но этому питону всего месяц; он на своей первой охоте, и данной крысе отводится на ней немаловажная роль беспомощной жертвы. Питон настолько тощий, что крыса его абсолютно не боится, однако он ползет по направлению к ее норе. К ее детенышам.

      Встав у него на пути, Чамалина его не пропускает. Останавливает, позволив питону обвиться вокруг нее своим тонким телом; крыса в тесноте, она апатично думает: по итогам того, что он меня проглотит, ему не нужно будет питаться примерно полгода. Мои крысеныши и вырастут: они и ныне, слава богу, достаточно подросли, чтобы самостоятельно заботиться о выживании. Уже далеко не грудные, но из норы вылезать не спешат… все ждут когда я им еды принесу. Но на меня они теперь пусть не рассчитывают, меня через несколько секунд не станет: я же спасла их жизни за счет своей неспасенной… отхожу на покой, геройски погибаю… вот дьявол – я же, ничуть не напрягаясь, могла спасти и свою: питон же столь неразвившийся, что я бы откусила его голову в одно сжатие челюстей. К сожалению, я этот вариант как-то не рассматривала. Сейчас, разумеется, уже поздно: он тонкий, но обвился – не вырвешься; свернулся вокруг меня и сам же мучается от непривычки к убийству – и морально, наверное, тяжело