.

разделить крупную слезу – участливо, но не напуская на себя излишнего внешнего драматизма.

      – Если член, – сказал «Князек», – ни с того, ни с сего станет древком, то каким же должен быть флаг? Черт… сгинь… пропади… Ну, я и спросил. С вами я не о том – вы у этой могилы, вероятно, не просто так?

      Поначалу девушка слегка растерялась. Впрочем, ненадолго – ее левый глаз, как и прежде, продолжал смеяться, но правый, похоже, плакать перестал.

      – В этой могиле, – сказала она, – похоронен мой муж. Первый и пока последний: я вышла за него еще ребенком, но, едва я повзрослела, как он уже умер. Вы были с ним знакомы?

      – Я не знаю, как его зовут, – сказал Нестеров, – однако я был знаком со многими. Даже с круто мыслящим снабженцем Вольдемаром Жабиным. Он говорил: «Со мной трудно жить, но легко выжить», но вы о нем, вероятно, не слышали: его еще лет семь назад дрезина под Ростовом переехала.

      – Да, – согласилась она, – слышать о нем мне не довелось. А моего мужа зовут Николаем Федоровичем Чиплагиным. – Девушка кротко скривилась. – Но его так не зовут.

      – Чего? – не понял Нестеров.

      – Его так звали.

      – Это само собой. Никаких поблажек – ни для человека года по версии «Аль-Каеды», ни для нашей партийной элиты. В мужчинах после общения с ним вы, я надеюсь, не разочаровались?

      – Он не был особо общительным, – ответила она. – Я к тому, что в прямом смысле он говорил немало, но в смысле постели Николай Федорович знал самый минимум слов.

      – Но все в точку? – попробовал выдавить улыбку «Князек».

      – Даже в несколько.

      Несказанное давит, в глазах стоит туман – с тобой… плюс тридцать, парит… я трезвый, как баран; Игорю Нестерову понравилась ее спокойная уверенность в неотвратимости продолжения жизни и он предложил этой женщине начать существовать вместе – на второй день после ее согласия выпить у него на «Красногвардеской» пару сухого.

      Она не отказалась и стала жить, как вместе с Нестеровым, так и раздельно со своей былой свободой посещать могилу скончавшегося мужа в любое время, кроме уже прошедшего.

      «Я завидую тебе, Игорь».

      «В чем же?».

      «Ты не боишься сойти с ума».

      «Гы-гы».

      «Ха-ха».

      «Да уж…»; с «Князьком» она встречалась не только в кровати: они слушали друг друга, Билли Айдола, «Текилу джаз»; не почитая священных рек, курносая Ирина – по мужу Чиплагина, по крови Вороновская – постоянно спрашивала у Нестерова к кому он тогда приходил на кладбище.

      Мне было бы интересно это знать, говорила она. Человек в той могиле нас тоже в какой-то степени познакомил. Нам просто необходимо к нему как-нибудь сходить.

      Нестеров тогда на кладбище никого не навещал, ни над кем не склонялся, ни в чем не ущемлял слабую нервную систему, но Ирине он в этом не признался: не полез на рожон.

      Хочешь? – на третью неделю их знакомства спросил «Князек». – Знать? Хочешь… знать? Да пожалуйста! Покажу.

      И они собрались,