Кастинг. Инициация Персефоны. Владимир Буров

на дне? Ибо, клиренс – это расстояние между вами и вашим же:

      – Дном.

      – Это я понимаю.

      – Если понимаешь, то значит и отсюда нам надо уходить. И знаешь почему? Ты была права:

      – Никто не торгует растительным маслом, но, у меня, как говорится:

      – Есть мнение, – могут подумать на кокаинум, растворенный в ём, – Тетя щелкнула по четверти, – до жидкообразного состояния.

      – Поедем ко мне на дачу, – сказала Мотя, – там все торгуют у дороги, чем попало, значит, можно и маслом.

      – У тебя есть дача? – пошутила Тетя.

      – Так этот, как его, – тоже пошутила Мотя, – муж получил еще в 91—92, когда давали бесплатно всё, всем, кто хочет.

      – Да, – поддержала подругу Тетя, – просто многие боялись и не брали, отказывались.

      – Шли в отказ, – как говорят теперь о тех, кто много взял, но утверждают, что:

      – Еще не всё.

      – От чего тогда они отказываются?

      – Так я и говорю: отказываются больше не брать.

      Только они встали недалеко от Мотиного с мужем коттеджа – маленького, на 400 метров, не считая подземного бассейна в полу – тогда еще не делали настоящих – в олимпийском стиле. Оно и понятно, у Успе тыща, а она пальцем о палец не ударила, чтобы, как это пишется и поется:

      – Раздать всё лудям. – Пусть им будет хорошо в псарнях и овчарнях на выезде, хотя и:

      – Не в Амстердам же всем, – некоторые живут даже просто в Австралии. – Прошу прощенья туда еще не доплыли:

      – В благословенной Австрии, конечно, где родился и последний режиссер последнего Джеймса Бонда, переведший его на абсолютно боевиковые рельсы. Нам не попробовать?

      – Драться, если не купят? – не поняла Мотя.

      – Будем драться, если не дадут продать.

      – Так по запарке можно продать не тому, кто этого заслуживает.

      – И грохнут не того человека. Но мы – не должны за Них думать. Того – Этого. Как написано:

      – В Содом и Гоморру попали не все, кто этого заслуживает. – Остались такие же, в принципе, беспринципные люди.

      Одна баушка хотела купить эту четверть масла даже за сто баксов, но Тетя холодно ответила:

      – Не продается.

      – Че тогда здесь стоять, – и бабка даже замахнулась клюкой на это драгоценное масло, и так бы и снесла ему голову, как конногвардеец Нарумов, одному своему гостю, который не забыл завернуть пароле, но пароле-пе не загнул.

      – А потом? – спросила Мотя.

      – Потом извинился, мол, нечаянно. Но было, естественно, поздно:

      – Графиня после такого начала должна была умереть обязательно, и не позже 25 марта, когда слякоть, ветер и холодно.

      – Да, – поддержала подругу Мотя, – вот такая же вероятность и у нас хорошего конца, как у Графини угадать третью карту:

      – Никто здесь нас не найдет.

      Но бабушка была настырной, попросила показать, как она выразилась:

      – Все верительные грамоты.

      И так замахала клюкой, что многие решили:

      – Это Дартаньян замаскировался.

      Тетя