Четыре месяца темноты. Павел Волчик

проверяет присутствующих по списку. Краем глаза он следит за великолепной четвёркой, которая обычно передвигается по школе, как снежный ком. Неизменная компания мушкетёров, которые вместо того, чтобы драться с гвардейцами, весь день мутузят друг друга, обмениваясь пинками, подзатыльниками и тычками, засовывая за шиворот бумажки, связывая шнурки от разных ботинок, разрисовывая чужие затылки и плюясь водой. Больше всех обычно достаётся Куницину, однажды у него даже пошла носом кровь из-за того, что на ледяной горке ему «кто-то сел на лицо».

      Учитель физкультуры понимал, что они опять обсуждают его руку, поэтому он не слишком останавливал их – пошепчутся и успокоятся.

      – Ого!

      – Что ты?

      – Ну, у него и бицепс на другой, здоровой…

      – Ну и что… у моего бати больше будет.

      «Эти ещё ничего, – думал Штыгин, – как щенята: тело выросло, а остальное…»

      Он тревожно посмотрел в сторону раздевалок.

      – Кто ещё не вышел?

      Он сверился со списком. Ну конечно, не хватает только демонов. Вот кого следует опасаться!

      Их трое. Один не похож на другого. Только он вспомнил о них, как двое вышли из дверей – вальяжно, через пять минут после звонка, всячески привлекая к себе внимание. Один пил на ходу лимонад, другой жевал завёрнутую в пакет пиццу.

      – Мы опоздали, можно войти? – говорит самый высокий из них, широкоплечий, наглым голосом. Кожа его всегда смугла, голову покрывают короткие чёрные кудри. В правом глазу, когда он смотрит, появляется холодный надменный блеск. В его походке и движениях сквозит такая самоуверенность и дерзость, что не верится, как он может ходить невредимым по свету, как никто ещё не обломал эту терновую цепляющуюся ветвь, как не втоптали в землю эту ядовитую рептилию. Злой невидимый огонь играет на его лице, кривит в усмешке губы, и сверкающий глаз словно говорит: вы ничего не можете мне сделать. Вы бессильны.

      За его плечом появляется второй – с бесстыжим упитанным лицом. Как и первый, он всегда выглядит отдохнувшим, румяным, потому что не имеет в жизни никаких утомительных занятий. Глаза его пусты от вечной праздности, в голове как будто совсем нет мыслей. Он жуёт пиццу с колбасой и прячется за широкой спиной первого демона. Его губы перепачканы, он вытирает их рукавом и глядит сальным взглядом на Ергольцеву в шортах. Потом смотрит наверх, на свою чёлку, выкрашенную в жёлтый цвет и стоящую дыбом. Проводит толстыми пальцами по выбритому машинкой узору над правым ухом. Нетерпеливым пинком он подталкивает первого демона вперёд и размеренным шагом движется к строю.

      Как только они становятся в линию, первый обнимает девушку с голубыми глазами и прямыми русыми волосами, так ровно лежащими вокруг её лица, словно она часами расчёсывала их. Поглядывая сверкающим глазом на учителя, он склоняется и целует её в ухо. Но отвратительнее всего Штыгину то, что она не отстраняется, а поджимая руки, томно улыбается. Взгляд её вдруг делается таким же пустым, как у второго демона.

      Всё это произошло в одно мгновение, а Роман