Четыре месяца темноты. Павел Волчик

дождь. Над городом повисло пуховое закопчённое одеяло. Под ним хочется только одного – спать.

      Но у неё теперь большая радость: уже смирившись с тем, что остаток жизни они с мужем проведут вдвоём, гуляя с собакой, читая книги и попивая чай с зефиром по вечерам, она узнала, что на свет должен появиться новый человек.

      «А я уж думала, что к старости сменю Маргариту Генриховну на её месте мировой матушки».

      Вместе с ощущением праздника пришла лёгкая томность и лень, которой Фаина не помнила с юных лет. Вся её жизнь была выполнением домашних заданий, начиная со школьной скамьи и заканчивая последним местом работы. А теперь её волновало только лето и долгие холодные месяцы, которые предстояло пережить.

      Её окликнул муж, и она отдёрнула руку от платья.

      Большой, в тёплом пальто, с тяжёлым портфелем, он наклонился к ней, чтобы обнять, и она почувствовала его шершавую щёку на своей шее.

      – Не побрился?

      – Не успел что-то, – он небрежно махнул рукой, и над носом-картошкой блеснули игривые глаза.

      – Пошёл. Пока.

      Он положил широкую ладонь ей на живот.

      – И тебе пока.

      «Я больше не могу терпеть детей», – призналась она ему как-то бессонной ночью, когда в очередной раз ученики облили чем-то сладким, вроде сока, её учительский стол.

      «Подожди, – шептал он, гладя её выцветшие волосы своей большой сильной ладонью, – свои дети – это совсем по-другому».

      В тот день, когда она узнала о том, что беременна, щёлкнул какой-то выключатель, и Фаина поняла, что муж был прав.

      Она вернулась к зеркалу. Сарафан и что-нибудь яркое сверху. Её бледное лицо покрыл румянец.

      «Если до лета ещё далеко – летом буду я».

      – Так у нас, оказывается, новенький? – Фаина Рудольфовна встала со своего места и посмотрела в дальний угол.

      Дети дружно засмеялись.

      – А что тут смешного?

      – Он не новенький. Он тут с сентября, Фаина Рудольфовна, – странным голосом сказал Емеля Колбасов.

      – Не выдумывайте!

      – Мы не выдумываем. Вы, наверное, просто не замечали его, мы ведь сегодня первый раз в этом кабинете занимаемся.

      – Как зовут?

      – Кеша, – крикнул кто-то из класса.

      – А почему сам не отвечаешь? – серьёзно спросила Фаина новенького.

      На неё смотрели необыкновенные зелёные глаза, чистые, как изумруд. Казалось, они видят всю её душу.

      – Он что, теперь всегда будет с нами ходить на уроки? – спросила курносая девочка с первой парты, давясь от смеха.

      – Да, всегда. А почему вас это так удивляет и смешит? Разве у вас впервые меняется состав класса?

      – Но он же птица! – угрюмо крикнул губастый мальчик со сросшимися бровями.

      – Что? Какая птица?

      Фаина Рудольфовна растерянно посмотрела перед собой. Да, в клетке, за новеньким, действительно находилась птица. Там жил волнистый попугайчик. Но новенький-то сидел перед клеткой на последней парте: зелёные проницательные