Личный враг Бонапарта. Ольга Елисеева

муж?»

      Но пани, очевидно, было не до мужа. Не до всех. Она взвизгнула от удовольствия, расстегнула плащ и подпрыгнула, обвив его вокруг бедер ногами. Шурка понял, что соскучился, что Яне пришла в голову хорошая мысль повидаться напоследок, что…

      Ее руки уже стягивали с него рубашку. А его рыскали по холмам Эдема в поисках запретных наслаждений. Но графиня не могла долго висеть. Поэтому Бенкендорфу пришлось оставить сады Гесперид с их золотыми яблоками и подхватить ее под зад.

      Новое удовольствие – мять подушки и воображать, будто твоя возлюбленная из пуха. Но у Яны все было маленькое. Ягодицы – кулачки. Груди – фигушки. Ее мускулистая плоть открылась навстречу ему, как открываются ладони, только что поймавшие бабочку. И снова схлопнулась.

      Раз, два, три!

      «Мадам, вы меня измучили. Я путешественник, уставший с дороги». – «И принявший ванну».

      Четыре, пять… тридцать.

      Он спекся. Но дама была не в обиде. Кажется, муж держал ее на голодном пайке. Дорого бы Шурка дал, чтобы посмотреть на этого остолопа! Скоро тот начнет замечать, что жена сыта? Перестала следить за ним требовательным взглядом? Ведет себя с подозрительным дружелюбием? Сколько мужчине нужно времени, чтобы обеспокоиться?

      – Мой супруг в столице, – Яна сидела на столе, разметав ладонями его неоконченные письма. – Если тебе, конечно, интересно.

      Александр Христофорович кивнул. Выслушать даму после удовольствий – почетная обязанность любовника. Только англичане засыпают сразу. Мужланы! Если женщина довольна, беспечно пожалуется на мужа: мол ты не такой. Если ей не понравилось, будет обескураженно молчать и ерзать.

      У него не молчали! Шурка рассматривал их болтовню как налог на любовь. Одна польская швея рассказывала, как кроить рубашки по новой парижской моде. Заодно узнал, что воротничок-парус нужно перетягивать только черным галстуком, остальные цвета давно преданы анафеме.

      – Он догадывается?

      – Он меня не видит.

      «Скоро увидит. Мы все собственники. А когда у тебя воруют…»

      – Я подбиваю его ехать в Париж. Но он терпеть не может Наполеона.

      «У нас много общего».

      – Не признает гения! Не восхищается! Уже и его родные, и моя тетя там…

      – Скажи, что поедешь сама.

      – Но он не отпустит.

      – Тебе нужно разрешение?

      Бенкендорф посмеивался, помогая любовнице шнуровать корсет и оправлять юбку.

      – Я просто боюсь, что он не поспешит вслед, – честно призналась маленькая принцесса. – Останется в Варшаве. Ведь он всем доволен.

      – Есть повод проверить, – полковник подобрал плащ красавицы и накинул ей на плечи. – В Париже буду я.

      «Любопытно, как встретимся? Станет ли она гоняться за мной? Или делать вид, что не замечает? Избегать? Зависит от мужа».

      – Я еще немного помучу его в Варшаве, а потом поеду, – храбро заявила Яна. – Даст Бог, увидимся.

      Нет, он совсем не хотел встречаться с графиней Потоцкой ни в Мальмезоне,