Сумерки. Стефани Майер

сложно объяснить.

      – А ты попробуй, – настаивал он.

      Я помолчала, а потом сделала ошибку – посмотрела ему в глаза. Эти темно-золотистые глаза смутили меня, и я выпалила, не думая:

      – Моя мама снова вышла замуж.

      – Пока что все понятно, – отметил он с неожиданным сочувствием. – Когда это случилось?

      – В прошлом сентябре. – Даже я уловила грусть в собственном голосе.

      – И ты его недолюбливаешь, – предположил Эдвард все тем же доброжелательным тоном.

      – Нет, Фил хороший. Может, слишком молодой, но славный.

      – Почему же ты не осталась с ними?

      Я понятия не имела, почему он так заинтересовался, но он не сводил с меня проницательных глаз, словно моя скучная биография имела жизненно важное значение.

      – Фил постоянно в разъездах. Он зарабатывает на жизнь бейсболом. – Я нехотя улыбнулась.

      – Я мог слышать о нем? – ответил он улыбкой.

      – Вряд ли. Фил играет так себе. Всего лишь в низшей лиге. И постоянно ездит куда-нибудь.

      – И твоя мать отправила тебя сюда, чтобы самой ездить вместе с ним. – Он опять не спрашивал, а утверждал.

      Мой подбородок дрогнул.

      – Никуда она меня не отправляла. Это я сама.

      Он нахмурился.

      – Не понимаю, – признался он так, словно его это раздражало.

      Я вздохнула: ну и к чему все эти объяснения? Эдвард по-прежнему с явным интересом смотрел на меня.

      – Сначала мама оставалась со мной, но очень скучала по Филу. Она была несчастна… вот я и решила, что пора пожить у Чарли, – мрачно закончила я.

      – И теперь несчастна ты, – сделал вывод он.

      – И что с того? – с вызовом спросила я.

      – По-моему, несправедливо, – пожал он плечами, не сводя с меня пристального взгляда.

      Мой смех прозвучал невесело.

      – А разве ты не знал? В жизни нет справедливости.

      – Кажется, что-то в этом роде я уже слышал, – сухо подтвердил он.

      – Вот, собственно, и все, – заверила я, не понимая, почему он до сих пор так внимательно смотрит на меня.

      Взгляд Эдварда стал оценивающим.

      – Здорово у тебя получается, – с расстановкой произнес он. – Но готов поспорить, что ты страдаешь, хотя и не подаешь виду.

      Я состроила гримасу, с трудом удержавшись, чтобы не показать ему язык, как девчонка, и отвернулась.

      – Я ошибся?

      Отвечать я не стала.

      – Нет, вряд ли, – самоуверенно добавил он вполголоса.

      – А тебе-то что? – огрызнулась я, глядя, как учитель ходит по классу.

      – Вопрос в самую точку, – пробормотал он так тихо, словно говорил сам с собой. После нескольких секунд молчания стало ясно, что другого ответа я не дождусь.

      Я вздохнула, насупленно разглядывая классную доску.

      – Я тебя раздражаю? – спросил он, словно забавляясь.

      Я неосмотрительно еще раз посмотрела на него… и снова сказала правду.

      – Не то чтобы ты. Скорее, я сама себя раздражаю. У меня все написано на лице – мама говорит, что читает меня, как открытую книгу. – Я нахмурилась.

      – Наоборот!