Сумерки. Стефани Майер

определила я.

      – Можно и мне взглянуть? – спросил Эдвард, когда я попыталась вынуть предметное стекло. С этими словами он задержал мою руку. Его пальцы были ледяными, будто перед уроком он сунул их в сугроб. Но я отдернула руку вовсе не по этой причине: от его прикосновения меня словно пронзило током.

      – Извини, – пробормотал он, сразу убрав руку, но продолжая тянуться к микроскопу. Все еще ошеломленная, я смотрела, как он изучает препарат – для этого ему понадобилось даже меньше времени, чем мне.

      – Профаза, – подтвердил он, аккуратно вписывая это слово в нашу рабочую таблицу. Затем он взял следующее стекло и бегло взглянул на него в микроскоп.

      – Анафаза, – сказал он и сделал еще одну запись.

      Нейтральным тоном я поинтересовалась:

      – Можно?

      Он усмехнулся и подвинул микроскоп ко мне.

      Я прильнула к окуляру и сразу отстранилась с досадой. Вот черт, он прав.

      – Третье стекло? – Не глядя на него, я протянула руку.

      Эдвард вложил стекло в мою ладонь, на этот раз стараясь не дотронуться до нее.

      Я ограничилась самым мимолетным взглядом, на какой только была способна.

      – Интерфаза. – Не дожидаясь просьбы, я придвинула микроскоп Эдварду. Он посмотрел в микроскоп и сделал новую запись. Я могла бы заполнить таблицу и сама, но устыдилась при виде его отчетливого изящного почерка. Мне не хотелось портить таблицу своими каракулями.

      Лабораторную мы закончили, намного опередив остальных. Я заметила, как Майк с соседкой несколько раз смотрели то на одно стекло, то на другое, сравнивая их. Еще одна пара прятала под столом открытый учебник.

      Заняться больше было нечем, и я попыталась не глазеть на Эдварда – безуспешно! Я все-таки взглянула на него, а он уставился на меня как прежде, с необъяснимым раздражением в глазах. Вдруг я сообразила, почему сегодня его лицо выглядит иначе.

      – Ты в контактных линзах? – не задумываясь, ляпнула я.

      Мой неожиданный вопрос его озадачил.

      – Нет.

      – А-а… – протянула я. – Просто мне показалось, что у тебя глаза стали другими.

      Он пожал плечами и отвел взгляд.

      Теперь я точно знала: что-то изменилось. Я же помнила непроглядную черноту его глаз, когда в прошлый раз он впивался в меня яростным взглядом: эти глаза отчетливо выделялись на фоне бледной кожи и рыжеватых волос. А сегодня у него были глаза совершенно другого цвета – необычного, охристого, темнее, чем цвет жженного сахара, но с тем же золотистым оттенком. Я не понимала, как такое возможно – если, конечно, он не соврал про линзы. Или просто Форкс свел меня с ума в буквальном смысле слова.

      Я опустила глаза. Эдвард снова сжал пальцы в кулаки.

      Мистер Баннер подошел к нашему столу, выяснить, почему мы бездельничаем. Заглянув нам через плечо и увидев заполненную таблицу, он начал проверять ее.

      – Эдвард, может, стоило дать Изабелле возможность поработать с микроскопом? – спросил мистер Баннер.

      – Белле, – машинально поправил Эдвард. – Вообще-то она определила