Путь Меча. Генри Лайон Олди

не ощущая онемевших пальцев (и тех, что у меня были, и тех, которых не было), пока Коблан не перехватил у меня потускневший штырь кривыми щипцами и не сунул его обратно в горн, вынув вместо него другой.

      И все повторилось сначала. Я держал, они били. Они – били, я держал.

      И так – пять раз.

      Пять раз. Пять мучительных вечностей, пять железных штырей, пять пальцев в руке…

      Пять.

      Пальцев.

      Пять…

      Пальцев.

      Пять…

      Понимание обожгло меня, как пламя горна – заготовку, я чуть было не закричал…

      Но тут все закончилось.

      И Коблан Железнолапый, мастер со странностями, объявил, что нам пора обедать.

      Ему и всяким бездельникам и лентяям, имена которых он и произносить-то отказывается на голодный желудок.

      7

      То ли я проголодался, как никогда, то ли еще что, но обед у Коблана оказался ничуть не хуже, чем у меня – отменный плов по-дубански с желтым горохом, баранья густая похлебка-пити с острыми пахучими приправами и алычой, свежие фрукты, два сорта вина…

      Первый сорт – Кобланова отрава; и второй – мой мускат из солнечного Тахира, который, кроме меня, почему-то никто не пил.

      – Угощайся, устад, – я пододвинул оплетенную бутыль Коблану.

      – Это в кузне я – устад, – Железнолапый с сомнением оглядел бутыль, опасливо поднес ее к губам и почти сразу же поставил на стол. – А за столом я – Коблан, и ты познатнее меня будешь. Хоть и молодец ты, – неожиданно признался кузнец, и я замер с набитым ртом. – Не всякий Высший, да к тому же однорукий, вот так сразу клещи схватит и к наковальне встанет. Не ожидал…

      – И зря, – улыбнулся я. – Что с дурака взять?

      Коблан ошарашенно вытаращился на меня, увидел, что я улыбаюсь, – и вдруг оглушительно захохотал. Я не удержался и расхохотался вслед за кузнецом. Подмастерья, сидевшие в конце стола, робко захихикали, но их робость вскоре прошла…

      Вот так мы сидели и смеялись – и угнетающее напряжение последних двух с лишним месяцев, минувших с того проклятого дня, постепенно отпускало меня. Я чувствовал себя прежним, чувствовал, что снова становлюсь самим собой – веселым Чэном, душой общества, легкомысленным и легковерным, таким, каким был…

      Нет, не таким. Я обманывал сам себя и не мог обмануть до конца – значит, я уже был другим. Прав эмир Дауд. Многое во мне изменилось, и не только снаружи… Вот такие-то дела, Чэн-подмастерье!

      Я пододвинул к себе бутыль с мускатом и чуть не опрокинул ее – до того легкой она оказалась. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что бутыль практически пуста. Я с уважением покосился на увлеченно жующего Коблана.

      Теперь понятно, почему он пьет только свое вино. А я-то ему всего пару бочек тогда предложил, глупец…

      8

      Дни сменяли друг друга, полыхал горн, висел в углу кузницы над шипастым Коблановым герданом мой Единорог, сам Коблан с подмастерьями громыхали молотами, я в меру сил помогал им – держал клещами заготовки, крутил ножной