Петля и камень в зеленой траве. Георгий Вайнер

ломтиков малосольных огурцов, поверху – майонез и только тогда перья зеленого лука и стружка редиски.

      А из холодильника достала Ула недопитую бутылку «Пшеничной» – рюмки сразу запотели! Душа заныла от нетерпения.

      – За тебя, Суламита, за тебя, Ульянушка моя дорогая!

      Полыхнуло в глазах, теплая сумерь в башке разлилась, в груди что-то отмякло, тепло внутри, покойно. Все хорошо.

      Даже есть расхотелось. Куснул пару раз от блюда-бутерброда – замечательно вроде бы вкусно, а есть уже нет охоты. Пьяниц спирт в крови кормит. Пока дотла не сжигает. Впрочем, и это не важно. Все пустое.

      Ула сидела, подперев голову ладонью, молча, внимательно смотрела на меня. Мне не хотелось смотреть ей в глаза, я так и сказал, не поднимая век, уставившись на свой американский бутерброд:

      – Давай, Ула, поженимся…

      – Что? – удивленно переспросила она.

      – Поженимся, говорю, давай. Пойдем в загс, распишемся или как там…

      Если бы она бросилась ко мне в объятия, зарыдала от счастья или, наоборот, с презрением захохотала, или крикнула – «никогда!» – все было бы нормально. Обычно. Как у всех. В наше время писатели делают дамам предложения, как водопроводчики. Может, кто-то и умеет по-другому, но я их не знаю – не с кем посоветоваться.

      Но Ула спросила тихо и ласково:

      – Зачем? Зачем, Алеша, нам расписываться?

      – Чтобы ты была моей женой!

      – Ну, а так я чья жена?

      – Мы же не вдвоем на земле живем. Люди кругом, пусть знают…

      – Леша, ведь меня мнение людей вокруг не интересует. Ты это хочешь сделать назло своей родне.

      – Допустим. Я им покажу, что мне на них плевать…

      – Лешечка, когда на кого-то плевать, им ничего не доказывают! Но дело даже не в том. Мне интересно: какую ты мне роль отводишь в этом показе?

      – Моей жены. В браке это довольно заметная роль.

      Ула грустно покачала головой:

      – Не надо, Лешенька, ничего менять. Пускай все будет по-старому…

      – Тебя устраивает такая жизнь?

      – Не очень. Но ничего изменить нельзя.

      – Почему? – взъелся я, хотя и понимал, что она права.

      – Потому что невесты берут в таких ситуациях с женихов торжественную клятву бросить пить, а вместо этого купить польский шифоньер и цветной телевизор. Я ведь не стану брать с тебя никаких клятв…

      – А отчего бы тебе не взять с меня клятву? Например, бросить пить?

      Она пожала плечами:

      – Мне это представляется жестоким и глупым…

      – И не боишься, что я совсем сопьюсь?

      – Уже не боюсь. Я знаю, что у тебя нет будущего. И у меня нет будущего. Нам очень повезло, когда мы встретились. Но вдвоем мы горим быстрее. И не хочу я, чтобы ты кому-то что-то показывал!

      – Почему? Почему ты не хочешь? – тупо настаивал я.

      Она тяжело вздохнула и сама налила нам в рюмки водку.

      – Давай выпьем за нашу прошлую жизнь вместе, за ту жизнь вместе, что нам еще осталась! – Чокнулись, и я пальнул рюмкой в себя,