Ее любили все. Валерия Вербинина

но заметила, как Валентин Степанович, сидя во главе стола, осторожно массирует левую сторону груди. Она похолодела. «Неужели сердце?..»

      – Валентин Степанович! – тихо проговорила она, перегнувшись к нему через стол. Писатель поднял глаза.

      – Ничего, Виктория, не обращайте внимания… Стар я уже стал, сдаю.

      – Может быть, тебе таблетку? – спросил профессор.

      – Нет, не стоит.

      – И зачем вообще было все затевать… – негромко, однако же так, чтобы ее услышали все, проговорила Илона Альбертовна.

      Появился шофер Толя и уселся на свободное место напротив Кавериных. Наталья внесла последнее блюдо, окинула критическим оком стол – все ли на месте, не забыла ли чего-нибудь, – убедилась, что все в порядке, и исчезла.

      Поняв, что шофер сидит не рядом с ними, Ира немного успокоилась и стала вертеть головой, рассматривая комнату.

      – Какие картины странные, – сказала она Максу, показывая на стену, где висели несколько мрачноватых пейзажей с искаженными пропорциями.

      Макс посмотрел и нахмурился:

      – Это она рисовала.

      – Кто?

      – Евгения. Она же художницей была, ты что, забыла?

      – И часы стоят, – добавила Ира, глядя на старые часы, стоявшие на камине.

      Критик Подгорный, сидевший рядом, кашлянул. Он видел, что Макс вот-вот взорвется, но его это только забавляло.

      – Часы остановили специально, они показывают время смерти Евгении, – любезно сообщил он. – Вообще, кто-то мне говорил, что это была ее любимая комната в доме. Она любила сидеть у окна и рисовать.

      Ира совсем сникла. Она была не против того, чтобы хранить память об умерших, но останавливать часы – все-таки слишком. Ей чудилось в этом нечто нездоровое. В поисках поддержки она оглянулась на Кавериных, но те бодро накладывали салат на тарелки. Профессор Свечников разглядывал этикетку на одной из бутылок, старая дама с седыми кудрями о чем-то тихо беседовала с дочерью, секретарь словно растворился в воздухе и, хоть и находился среди гостей, абсолютно ничем не выдавал своего присутствия. Филипп явно скучал и поглядывал на часы, критик хмурился, а убийца-шофер, хоть и силился делать вид, что он тут просто так, то и дело поглядывал на присутствующих, которые, судя по всему, сильно его занимали. Ира заметила, что у шофера как-то подозрительно оттопыривается карман, и похолодела. «Пистолет! Он носит с собой пистолет!» Она обернулась к Максу, чтобы предупредить его, но он встретил ее таким злым взглядом, что слова замерли у нее на губах.

      – Берите салат, – посоветовал ей Кирилл, который сидел слева от нее. – Иначе вам ничего не достанется.

      Но Ире кусок не лез в горло. Будто сквозь туман, она увидела, как старый писатель поднялся с места. Он обвел взглядом присутствующих и улыбнулся.

      – Прежде всего, – начал Адрианов, – я хотел бы поблагодарить вас всех за то, что вы приехали.

      – Ну что вы, не стоит, право же, – подала голос Надя.

      – Вы все мои друзья, вы все были друзьями Жени, – продолжал Валентин Степанович, и голос его дрогнул. Льющийся из хрустальной люстры электрический свет зажигал