Ее любили все. Валерия Вербинина

полная, абсолютная, ошеломляющая тишина.

      – Дама, простите, вы соображаете, что вы вообще плетете? – не выдержал Кирилл. Илона Альбертовна, с опозданием сообразив, что на этот раз перегнула палку, невинно захлопала накладными ресницами.

      – А что я такого сказала? Молодой человек! Я бы попросила вас…

      – Илона! – тихо, но очень выразительно проговорил профессор. С большим неудовольствием вдова Адрианова умолкла.

      Виктория, кусая губы, смотрела перед собой. Она вспоминала…

      Университет, аудитория, день, Адрианов с портфелем… И она.

      – Я хочу стать писателем, – повторила Виктория, волнуясь.

      – И вы спрашиваете у меня разрешения? – удивленно протянул Валентин Степанович. – Деточка! Так дело не пойдет. Или это сидит в вас, понимаете, как заноза, и вы будете сочинять, несмотря ни на что… никого не спрашивая, не думая ни о чьем мнении… или, извините старика, это блажь, которая скоро пройдет. Мода, не знаю что… – Он вздохнул. – Много вы уже насочиняли?

      – Да, но… все не то.

      Адрианов смерил ее ласковым, но немного насмешливым взглядом.

      – И, конечно, принесли мне рукопись, чтобы я вас разуверил, – хмыкнул он. – Длинную, длинную рукопись… страниц триста, шариковой ручкой. Так?

      – Нет. Просто… просто я не знаю, с чего мне начать.

      Она всхлипнула и опустилась на скамью.

      – Ну, это уже ни на что не похоже, – вздохнул Валентин Степанович, сильно смутившись. – Слезы… что ж это такое! – Он немного подумал. – Знаете что, выберите-ка из того, что вы насочиняли, рассказ, да приходите ко мне. Обсудим, поговорим и посмотрим, что да как. Только рассказ берите не очень длинный, а то разбирать его будет тяжеловато, – на всякий случай добавил он.

      – Хорошо, – сказала Виктория, поднимаясь с места. – Я приду.

      …А теперь все кончено. И Валентин Степанович, которого она знала и которому, если называть вещи своими именами, стольким обязана, теперь только воспоминание и остывающее тело в комнате там, наверху. Виктория поймала сочувствующий взгляд Кирилла и отвернулась. По натуре она принадлежала к людям, которые, если им плохо, предпочитают оставаться одни.

      И в это мгновение всех удивила девушка Макса.

      – А я вот что подумала… Валентин Степанович… он умер сам или ему помогли?

      От неожиданности шофер, то есть Толя Владимиров, дернул локтем и опрокинул какую-то вазу, которая с грохотом повалилась на пол.

      – Извините, – пробормотал он, покраснев. Но никто даже не обратил на него внимания.

      – Так, – уронил Подгорный в пространство. – Еще одна поклонница убогих дефективчиков!

      – Вы что имеете в виду, простите? – побагровел Филипп. – Что моего тестя кто-то убил? Что за чушь!

      – Вот-вот, – кивнул критик. – Вот как раз после этой фразы в романе обычно и выясняется, что кто-то кого-то таки прихлопнул.

      Зять Адрианова хотел что-то сказать, но его опередил Кирилл. Судя по всему, спутник Виктории считал, что его разборки с критиком