Симфония апокалипсиса. Михаил Вершовский

голову, он смотрел в ночное небо, дивясь этому чуду, этому творению Божию. Полная луна не смогла стереть с небесного занавеса мириады мерцающих звезд. Внезапно справа от де Пейна раздался голос:

      – Благородный рыцарь.

      Повернувшись, он увидел старика в пыльном темном кесуте – обычном еврейском халате. На голове его была чалма пеэр, тоже традиционный еврейский головной убор.

      – Кто ты?

      – Творение Создателя, как и ты.

      – Ты говоришь по-французски без всякого акцента. Ты француз? Тогда почему ты одет как еврей?

      Старик покачал головой:

      – Луна светит ярко, на небе ни облачка. Тебе видно мое лицо?

      – Разве что от кончика носа и ниже, – хмыкнул де Пейн.

      – Ну так посмотри на мои губы, они-то тебе видны.

      Де Пейн вдруг понял, что губы старика не шевелились. Но ведь он говорил! Однако Гуго быстро взял себя в руки.

      – Ну что ж, еще один фокусник-чревовещатель. Весь Восток роится такими «волшебниками».

      – А разве я называл себя волшебником, Уго де Пагани? – возразил старик, и на сей раз де Пейну стало по-настоящему страшно, ибо последние слова незнакомец произнес на итальянском языке, причем именно таком, на котором говорили в Кампаньи, откуда родом был гордый рыцарь де Пейн. О том, что родился он в Южной Италии, не знали даже ближайшие его друзья. Тем более никто не знал его настоящей, отнюдь не аристократической фамилии. Хриплым голосом Гуго произнес:

      – Что тебе от меня нужно?

      – О! – Старик вскинул руки. – От тебя? Наоборот, брат мой, совсем наоборот. Это я пришел, чтобы дать тебе все.

      – Все? Что значит это «все», ты, выживший из ума бродяга?

      Старик гневно пристукнул посохом, который держал в руке:

      – Cave! Nescis quo loqui[8].

      – О-о-о, – протянул Гуго. – Латынь. Да ты, похоже, знаток языков. Но, может, перейдем к делу? Я голоден, а ужин вот-вот будет готов.

      – Sequere me[9], – бросил через плечо незнакомец, уже отвернувшись от собеседника и уходя по склону горы.

      Де Пейн, поняв, что вся его бравада не стоит и ломаного гроша, побрел за стариком. Пройдя сотню шагов, он остановился и спросил:

      – Куда ты ведешь меня?

      Старик резко развернулся:

      – К СВЕТУ, mio piccolo Hugo![10] – Голос его, удивительно мощный в хрупком старческом теле, звучал как голос человека, привыкшего повелевать. – К свету и к тому, кто способен одарить этим светом тебя!

      Они подошли к черному проему – входу в пещеру. Де Пейн остолбенел. Он знал каждую пядь земли на Храмовой горе, но никогда никакой пещеры здесь не видел.

      Внезапно в руках старика оказалось деревянное распятие. Он держал его, обратив фигурку Христа к оцепеневшему рыцарю, который, придя в себя, опускался на колени, прикоснувшись ладонью ко лбу, чтобы сотворить крестное знамение.

      – Прекрати, – приказал незнакомец. – Немедленно прекрати эту комедию. Преклонять колени перед изображением этого проходимца ты будешь тогда, когда наши с тобой интересы того потребуют. – Он бросил распятие на землю. А теперь повтори

8

Поосторожнее! Ты не знаешь, с кем говоришь (лат.).

9

Следуй за мной (лат.).

10

Мой маленький Уго (итал.).