Имя мерзости: степь. Александр Сергеевич Ясинский

полные решимости сражаться до конца, они нестройно нападают на Тора, потрясая оружием. Чтобы погибнуть. Ибо восстановились силы его. Двоих же, запоздало пытавшихся спастись, постигнет та же участь: почуяв близкую погоню, один обернется, чтобы грудью принять разящее лезвие, другой мог бы поспорить в скорости с ветром, он примет смерть легко и внезапно от настигнувшего его копья, уж почитая себя в безопасности.

      Развернувшись, Тор бредет обратно; с радостью отдавшись битве, он не заметил, как вышел из подчинения Кукловода и действовал самостоятельно. К нему приходит кошмарное осознание того, что в скором будущем он неизбежно сольется с ним, вернее, и вовсе погрузиться в пучину психоза и начнет отожествлять себя с этой злобной человеконенавистнической волей. «Ну и пропади все пропадом», – думает он, – «чему быть, того не миновать!». Вскоре его догоняет Нордрон.

      На труп убитого садиться ворон в странном головном уборе. В фигуре уходящего к выгоревшему горизонту ему видится нечто большее. Может всадник на рыжем коне?

      * * *

      Располагая более чем достаточным временем для отдыха, Тор без промедления покинул поселок, подгоняемый чувством стыда за содеянное. Теперь он идет налегке, одетый лишь в набедренную повязку да войлочную обувь, голову его защищает подбитая мехом островерхая шапочка кочевника, через плечо перекинута дорожная сума, в которую он сложил найденные припасы: грубые лепешки и съедобные коренья, немного жареной саранчи и кузнечиков, а также деревянную фляжку, украшенную фальшивыми самоцветами и наполненную горьковатой колодезной водой; третий камень Власти – изумруд, стал частью левого предплечья и медленно расползается вверх по руке.

      Вскоре он нагоняет толстобрюхого степняка, волочащего мешок с добром. Увидав Тора, бедняга роняет пожитки и выхватывает кривой нож, в глазах его отражается безысходность и пот устилает чело. Растерявшись такой реакции, Тор просто ободряюще улыбается ему – всхлипнув, толстяк перерезает себе горло, разом освободившись от всех страхов, равно как и жизни. «Как глупо!», – думает Тор, перешагивая через содрогающееся тело. «Хотя, чего с них взять», – приходит другая мысль. «Они всего лишь люди. А ужас – похоже, становится моим вторым именем».

      * * *

      На первом же привале к Тору приблизился мертвый шакал: зеленые бельма глазниц укоризненно взирают на убийцу, почерневший от змеиного яда язык уныло болтается из стороны в сторону. Из прорех в шкуре торчат ребра, да виднеется гниющее мясо, облепленное жирными червями.

      – Ну вот, видишь, что ты наделал, – укоряет Нордрона Тор. – Ну, нет! – уже кричит он, когда шакал пытается прилечь рядом. – При всем моем сожалении я приказываю тебе уйти, – заканчивает он.

      Печально взглянув на Тора, казалось, заглянув в самую душу, шакал захромал прочь; на ходу изрядная часть бока его отваливается, и волочиться следом на тонком длинном лоскуте. Вот он скрылся в траве. Некоторое время спустя, оттуда доносятся визг и хруст и утробное рычание – видать неприкаянная падаль таки благополучно упокоилась в чьем-то желудке.

      Тор собирает остатки скромного