Имя мерзости: степь. Александр Сергеевич Ясинский

но он подавляет этот импульс. Нет, он оставляет Кукольнику сеять повсюду смерть и разрушения. К тому же попытайся он вернуться, то, как бы быстро ни шел, ни на шаг не приблизился бы к распутью. Но он не помнит этого, и упрямо продолжает свой путь, проклятый в проклятом мире, а череп провожает его провалами глазниц, да долго еще по степи разноситься издевательский смех.

      СЦЕНА II: ЖИВУЩИЕ МЯСОМ ВРАГА СВОЕГО

      И вот извивавшаяся дорога уперлась в грубо сколоченный помост с гордо возвышающейся на нем забрызганной гильотиной. Обозревая уныло–серую степь, Тор замечает, как из пожухлой травы в осыпающихся потоках земли восстает нечто облаченное в громадный, некогда красный, а теперь безвозвратно выгоревший колпак с неровными отверстиями для глаз и рта. Не спеша, приближался Палач, раздвоенное змеиное жало болталось в такт его шагам. Из поднебесной вышины налетел ветер, принесший запах гари, и тогда Палач воскликнул:

      – Наконец свершилось! Мои внутренности успели ссохнуться и мясо сгнить на костях, пока я ждал тебя. Я породнился с голодом и ел сам себя,… но это не помогает. Но теперь ты здесь и я благодарю жадных богов!

      – Захватывающая история, – отвечает Тор. – Я, конечно, польщен оказанным приемом, но только не в качестве пищи. Но тут недалеко валяется превкусный труп одного храбреца, также возжелавшего меня остановить, и если ты поспешишь, то, может, успеешь вырвать пару лакомых кусочков у пожирателей падали.

      Палач яростно шипит гадюкой.

      – Ах да, прости, там еще в ассортименте есть дохлый шакал, – продолжает насмехаться Тор. – Так что смотри, выбирай, что больше тебе по вкусу.

      – Я не ем трупы!

      – Ну, тогда поищи экскременты, – назидательно наставляет Тор, – а то ты тут подохнешь с голоду, и сам превратишься в огромную кучу…

      – Да я обглодаю твои паршивые кости и разбросаю по степи! А язык повешу на пояс! – вопит разозленный Палач.

      И бросается на Тор. Но встречен вошедший в макушку секирой, останавливается. В раздавшемся хрусте черепной коробки, ее гнилое содержимое выплескивается наружу, частично окропляя Тора. Упершись ногой в грудь Палача, Тор тянет секиру, и та разрывает колпак, равно как и лицо под ним, вздыбливает грудную клетку, и чудовище издыхает. Но еще большее остается жить.

      Меж тем вывалившиеся кишки шевелятся, и ползаю в пыли, словно черви, и Тор брезгливо переступает через них.

      Сам того, не сознавая, Тор отпрыгнул в сторону еще до того, как, прогудев в воздухе, обрушилось лезвие гильотины.

      Он вскакивает на ноги, одновременно лезвие взмывает вверх. Задрав голову, Тор осторожно маневрирует. Лезвие – застывшая черная точка на ослепительном диске солнца, – поворачивается, чутко реагируя на его перемещения, и вдруг неожиданно оказывается, зарывшейся в почву в волоске от ноги Тора. Снова легко освободившись, лезвие, как ни в чем небывало возвращается на положенное место. Тор шумно выдыхает, намереваясь вытереть струящийся по лицу пот, он поднимает