Преступление отца Амаро. Жозе Мария Эса де Кейрош

Диасу.

      – Да уж разве за компанию, – весело ответил он и, сев за стол, развернул салфетку.

      Сеньора Жоаннера поглядывала все время на приезжого. Он сидел с опущенною головою и молча ел, дуя на ложку. Волосы у него были черные, слегка вьющиеся, лицо смуглое, овальное, глаза большие, черные, с длинными ресницами.

      Диас, не видевший его после семинарии, находил его возмужавшим и окрепшим.

      – Какой вы были худенький тогда…

      – Меня поправил горный воздух. – И он принялся рассказывать о своей печальной жизни в первом приходе, в маленьком горном местечке, где приходилось жить в зимнюю, суровую пору одному среди пастухов. Каноник наливал ему вино, высоко подняв бутылку, чтобы вино пенилось в стакане.

      – Пейте, голубчик, пейте. Такого винца вы, небось, не пивали в семинарии.

      Сеньора Жоаннера поставила на стол блюдо с печеными яблоками.

      – Экая прелесть! Печеные яблоки! Этому блюду мы окажем должную честь. Наша сеньора Жоаннера – чудная хозяйка, мой друг, идеальная хозяйка.

      Сеньора Жоаннера смеялась, обнажая крупные, пломбированные зубы. Она принесла графинчик с портвейном, положила с жеманным благоговением Диасу на тарелку мягкое яблоко, посыпанное мелким сахаром, и сказала, похлопывая его по плечу полною, рыхлою рукою:

      – Это у нас святой, падре, поистине святой человек. Я многим обязана ему.

      – Ну, ну, что об этом говорить, – возразил Диас, и на лице его появилось выражение глупого самодовольства. – Чудное вино! – добавил он, с наслаждением потягивая портвейн.

      – Оно прекрасно вылежалось. Ведь оно от того года, когда Амелия родилась.

      – А где она сегодня?

      – Она поехала с доною Мариею в усадьбу, а оттуда к знакомым.

      – Да, ведь вы знаете, эта дама – помещица. У неё настоящее графское имение… – пояснил каноник, лаская блестящим взглядом полную фигуру сеньоры Жоаннеры.

      – Ну, полно, падре, какое-же это имение! Маленький клочок земли, больше ничего, – остановила она его, но, услышав мучительный кашель прислуги, которая стояла, прислонившись к стене, обратилась к ней недовольным тоном:

      – Ну, ну, ступай кашлять на кухню. Здесь не место, Руса.

      Девушка вышла, закрыв рот передником.

      – Она, по-видимому, больна, бедная, – заметил Амаро.

      – Да, она очень плоха. Это моя крестница, сирота… Я взяла ее к себе из жалости, а также потому, что моя прежняя прислуга слегла в больницу: эта бесстыжая баба связалась с солдатом.

      Отец Амаро конфузливо потупил глаза и спросил, много-ли больных в городе в это лето.

      – Много желудочных заболеваний от сырых фруктов, – проворчал в ответ Диас. – Наедаются арбузов и запивают их кружками воды. Ходит здесь и лихорадка.

      Они заговорили, о местной лихорадке и о климатических условиях в Лерии.

      – Я теперь значительно окреп сравнительно с прежним, – оказал отец Амаро. – Благодаря Господу нашему Иисусу Христу я чувствую себя вполне хорошо.

      – И да сохранит вам Господь здоровье! Люди редко ценят это счастье, –