Преступление отца Амаро. Жозе Мария Эса де Кейрош

я не знаю, хорошо-ли это будет из-за Амелии, – робко заметил прислужник. – Пойдут, пожалуй, сплетни. Девушка, ведь, молодая. Новый священник, говорят, тоже молод…

      Диас остановился.

      – Все это ерунда! А разве отец Иоаким не живет под одною крышею с крестницею матери? А у священника Педрозо не живут разве невестка и её сестра, девятнадцатилетняя девушка? Я не вижу в этом никакой беды. Сеньора Жоаннера сдает комнаты, как всякая квартирная хозяйка. Ведь жил же у неё один чиновник несколько месяцев.

      – Да, но это не священник, – возразил Мендес.

      – Тем более, тем более! – воскликнул каноник. И, остановившись, он добавил конфиденциальным тоном: – Кроме того, это дело было-бы очень удобно для меня. Мне это выгодно, друг мой.

      Наступило краткое молчание. Прислужник сказал, понизив голос:

      – Конечно, вы делаете много добра сеньоре Жоаннере…

      – Я делаю, что могу, дорогой мой, – возразил каноник и, помолчав немного, продолжал нежным, добродушно-веселым тоном: – Она стоит этого, вполне стоит. Это воплощенная доброта. Если я не явлюсь к ней утром ровно в девять часов, она уже мне себя от беспокойства. А когда я был болен в прошлом году, она даже похудела от горя. И как она внимательна ко мне! Когда у неё режут свинью, то лучшие куски идут мне – святому отцу, как она меня называет.

      И глаза его засверкали глупым довольством.

      – Притом это очень красивая женщина, – сказал Мендес.

      – Еще-бы! – воскликнул каноник, снова останавливаясь. – И как хорошо она сохранилась. Ведь она – не девочка, а на голове ни одного седого волоса. А кожа, какая! – И, понизив голос, он прошептал со сладострастною улыбкою, указывая на верхнюю часть груди и медленно проводя рукою по этому месту. – Это одно очарование! Притом она опрятна необычайно и так внимательна ко мне! Дня не проходит без того, чтобы она не прислала мне какого-нибудь подарочка – то вазочку желе, то тарелочку сладкого риса. Вчера она прислала мне яблочный торт, да такой вкусный, что даже сестра Жозефа сказала: «Яблоки тают во рту, точно они сварены в святой воде». Такое внимание трогает до глубины души, Мендес.

      Прислужник слушал, угрюмо насупившись от зависти.

      – Я прекрасно знаю, – сказал каноник, растягивая слова: – что здесь ходят про меня разные сплетни. Но это все клевета. Верно только то, что я очень привязан к этой семье. Но это началось еще при жизни мужа сеньоры Жоаннеры. Она честная женщина, вполне честная.

      – Известное дело, злые языки никого не пожалеют, падре – заметил прислужник плаксивым голосом и, помолчав немного, добавил: – А в общем вам должно-быть дорого обходится эта дружба.

      – И как еще! Подумайте только, с отъезда чиновника комнаты стояли пустые, и мне приходилось давать ей на хозяйство.

      – Но ведь у неё, кажется, есть именьице, – заметил Мендес.

      – Ну, это крошечный клочок земли, мой дорогой. Да и повинности и налоги очень велики. Потому-то я и говорю, что Амаро Виера – золотое дно.