Сегодня – позавчера. Испытание огнем. Виталий Храмов

прижал к сердцу сокровище. Проходя мимо меня, прямо испепелял взглядом. Я не удержался от подобной провокации, резко дёрнулся в его сторону:

      – Бу!

      Он так резко отшатнулся в испуге, что сел задницей в снег, под всеобщее ржание. Политрук осуждающе покачал головой. Я тоже получил на свою избу, пошёл обратно. Чувствовал, как спину мне буравили злобные взгляды.

      Избу было не узнать: пол переливался оттенками золота от душистой соломы в пляске огня в печи-голландке – пока таскали туда-сюда, хату выморозили. Ничего, прочищенная печь быстро прогреет, а проветривание только на пользу. Все замерли, не отрывая глаз от котомки.

      – Есть сегодня будем хлеб с чаем. Хлеб морозовый, чай не заварен. Надо мухой найти тару под чай. Пока чаёк заварится, хлеб оттает.

      Я разложил каменные буханки на печи. Поставили на огонь ведро с водой. Всё население избы расселось перед буханками, как перед телевизором, взгляд не отрывали. Я вздохнул:

      – Мужики, я отлучусь ненадолго. Никого не впускать, никого не отпускать. Если кто хлеб хоть тронет, порежу на ремни.

      Я сбегал к конвоирам за своим мешком. Сержант, наклонившись, спросил:

      – Помочь? Подстраховать?

      – Не мешать. Чем быстрее этот нарыв прорвётся, тем лучше.

      – Сегодня жди. Если сегодня не решатся, больше у них до самого фронта случая не будет. И Брасень это знает.

      – Главарь их?

      – Ага. В законе вор. Авторитетный.

      – Зачем вызвался? Законным вроде как западло служить.

      – То-то и оно. Глаз и глаз за таким.

      – А Сивый?

      – Сивый – ширма. Главарь – Брасень.

      Я поблагодарил и поволок свой тяжеленный тюк в хату. Ночь. Темно. Если бы не снег под ногами, вообще ничего бы не было видно. А так я ещё на подходе заметил тень, достал ствол.

      – Не стреляй, – раздался голос Ивана.

      – Чего ты?

      – К тебе пришёл. А они не пускают.

      – Правильно делают. С чем пришёл?

      – Тебя ночью убивать будут.

      – Пытаться. Ключевое слово «пытаться» ты забыл. Я уже сам докумекал. Тебе-то что с этого?

      – Я отказался участвовать. Меня пайки лишили и из избы выставили.

      – А, обиженный и оскорблённый. Понятно.

      – Ничего тебе не понятно, – Иван вдруг разозлился, но взял себя в руки, умолк.

      – Ладно, казачок. А ты не засланный казачок, а? Во сне меня ножичком… Я слышал, ножи ты любишь.

      – Да пошёл ты! – Иван развернулся и похрустел снегом от меня.

      – Постой. Ладно, не психуй. И чего ты такой нервный? Спокойнее надо. От этого все твои беды. Надо учиться контролировать свои эмоции. Умел бы – не попался бы. Месть – блюдо, которое подают холодным. Пошли в дом. Не та погода, чтобы разговоры разговаривать.

      Как только подошли к двери, она открылась – слушали, получается. Зашёл, скинул тюк, оглядел людей, печь с хлебом, только потом убрал браунинг в карман. В ведро засыпал заварки – пусть варится, будет казаться, что чай крепче, нарезал хлеб на равные куски, на каждый положил по тонкому