Сегодня – позавчера. Испытание огнем. Виталий Храмов

Не думала, что можно так быстро измениться.

      – Это у ребят долго. А у вас – за одну ночь.

      Она рассмеялась:

      – Я же не о том.

      – Так и я не о том. Вижу уже, что тебе на пользу. Лучше выглядишь, за волосами ухаживаешь, красишься, платьице красивое, тебе идёт, подчёркивает всё, что нужно.

      Она опять смутилась.

      – Из ребёнка ты превратилась в юную и довольно симпатичную девушку, – продолжил я. – Это хорошо. Чем мир красивее, тем лучше.

      – Вот, вы опять меня сбили. А я извиниться хотела. Простите меня. Я действовала глупо.

      – В следующий раз будешь действовать умнее?

      Она прыснула, жеманно склонившись к столу, искоса глянула на меня:

      – Следующий раз?

      – Девочка, думаешь, ты первая женщина на моём веку? У меня женой была Женщина – с большой буквы. Я насмотрелся в ней вас всех.

      Она стала серьёзна, ещё немного погодя – задумчива.

      – А в вас я увидела настоящего мужчину.

      – Опять ты ошиблась, девочка моя. Во мне ты можешь увидеть только деда. Твой настоящий мужчина ещё где-то бродит. Тебя ищет. Его и познаешь, когда он станет твоим мужем.

      – Я так хочу этому верить, но так боюсь, что это только сказка! О принце на белом коне.

      – И будет тебе конь. Мысль материальна. Не жди принца, жди друга, парня, защитника, мужа. Именно в такой последовательности. Сначала друг, только потом – любовь.

      Кофе был выпит, мороженое съедено под лёгкий непринуждённый трёп.

      – С вами хорошо, легко и приятно, – сказала она.

      – С нами? – я специально оглянулся по сторонам. – С кем?

      Она опять хихикнула:

      – Извини, я опять забыла. С тобой, с тобой.

      – Пойдём?

      – Подожди, – попросила она.

      Я сел обратно.

      – А ты к нам с мамой вернёшься?

      – Зачем?

      – Она плачет.

      – Ты же знаешь, что я ничего к твоей матери не испытываю. Рано или поздно я уйду. Она всё одно будет плакать. Зачем преумножать печали?

      – Но с тобой она была счастлива. Даже когда отец жил с нами, я её не видела такой счастливой. Я же, сучка, позавидовала ей и всё разрушила. Вернись, пожалуйста. Хоть на время.

      – Посмотрим, – ответил я. Некоторое время сидел, думал. Она ждала. – Посмотрим.

      Распрощавшись – она мило чмокнула меня в небритую щёку, расстались.

      Вечером, с цветами и шампанским, я открыл дверь их квартиры своими ключами, сразу же был задушен в объятиях двух пар женских рук и залит двумя парами ручьёв слёз. Хорошо хоть, спать не пришлось с обеими.

      А ночью, глядя в потолок и слушая дыхание двух женщин (какая может быть звукоизоляция в хрущёвке?), я думал – так ли хороша была идея с перевалочной базой? Мы ответственны за тех, кого приручили. Я, похоже, перестарался с желанием произвести впечатление. Баба запала на меня. А малая (хвалёная звукоизоляция хрущёвок) слушала, подглядывала, подтекала. И вместо перевалочной базы получил ещё двоих людей, которым не безразлична моя судьба. Ещё две верёвки, связывающие меня. И скрыться не получилось