Сегодня – позавчера. Испытание огнем. Виталий Храмов

кто оценит. Тому самому, единственному и неповторимому.

      – Нет таких.

      – Есть. И твой где-то ходит, ждёт. И если ты пойдёшь на поводу своих падших подруг, то когда он встретит тебя, он пройдёт мимо. Зачем ему падшая?

      – Это сказки для маленьких девочек. Жизнь – дерьмо.

      – Дерьмовые люди, чтобы не чувствовать своей вони, стараются вымазать в дерьме всё, что ещё не вымазано. Когда все воняют – никто не воняет.

      – Всё ты врёшь! Ты просто побрезговал. Неужели тебе не хочется целки?

      – Нет, не побрезговал. Без одежды ты симпатичнее. Но не для меня. А целка… Уже было. Я тебе не сказку рассказал, а реальную историю. Мою и моей жены.

      – А что ж ты тогда тут делаешь? – ехидно спросила она.

      – Мою жену убили. Я мщу. Больше ни о чём не спрашивай.

      – Убили? Прости, я не знала.

      – Понимаю.

      – А моя мать?

      – Тебе честно или соврать? Правда ранит.

      – Значит, с матерью – это на время?

      – Да.

      – А она – всерьёз.

      – Мне жаль.

      Я встал, не одеваясь, сходил на кухню, поставил на огонь чайник. Когда я вернулся, она лежала на боку, свернувшись калачиком, смотрела в спинку дивана. Услышав мои шаги, она посмотрела на меня, вернее, на мою готовность к «бою».

      – Ты хочешь меня, – констатировала она. – Значит, я не страшная?

      – Ты симпатичная.

      – Между нами что-то могло бы быть?

      – Могло, но не будет.

      – А если я не буду целкой?

      – Не будет. Тебе ещё жизнь строить, а я уже пропащий. Не стоит.

      – А я хочу.

      – Перехочешь.

      Чайник закипел, засвистел.

      – Кофе будешь? – спросил я, натягивая штаны.

      – Буду.

      Она пришла на кухню в чём мать родила. Вот ведь оторва! Измором меня решила взять?

      – Решила не мытьём, так катаньем? – спросил я её.

      Она улыбнулась:

      – А вдруг?

      – Если ты продолжишь в подобном ключе, ты меня больше не увидишь.

      Она уставилась на меня. О чём она там думала, я не знаю, но спросила:

      – Мне одеться?

      – Сиди уж. Мне приятно, в конце концов. Но о нас даже не думай. Пей, остынет.

      Молча пили кофе.

      – Гош, я правда не страшная?

      – Правда.

      – А почему?.. – она замолчала, слова застряли в её горле, а слёзы выступили из глаз.

      – Вопрос поставлен не так, потому и не можешь найти ответа. Вопрос – кто? И зачем им это нужно.

      Она задумалась.

      – Может, тебя гнобят не потому, что ты хуже, а потому что они – полный отстой? – убеждал я. – А если они отстой, стоит ли плакать? Тебе не всё равно, что о тебе подумает свинья? Или ты думала, что став шалавой, избежишь унижений? Нет, всё только усилится. Они не будут с тобой дружить. На дружбу способны только люди, способные осознать правду. А б… никогда правды не видят, никогда её не признают. Они живут в иллюзиях. Жизнь