Волчья тропа. Бет Льюис

юная леди, и не сержусь. Наоборот, как по мне – это был отличный комплимент.

      Я улыбнулась. Наверное, я была красная, как рак. Мэтью пододвинул стул и сел напротив.

      – А ты раньше в Халвестоне была?

      – Нет. Я иду на север, потому что ищу кое-кого. Я их много лет не видела. Может, они здесь прошли.

      Что можно ему рассказать? Он казался дружелюбным и добрым. Приятный, в общем-то, парень, вот только я его в первый раз видела.

      От аромата, доносящегося из кастрюльки, у меня желудок свело.

      Он опять кивнул. Наверное, привычка.

      – У меня редко гости бывают.

      – Лет пятнадцать тому назад женщина с мужем по пути на золотые прииски.

      Я не хотела ему так много рассказывать, однако каждый раз, когда я пыталась уснуть, из глубин памяти всплывали слова из маминого письма, и сейчас я отчаянно надеялась, что он все-таки видел моих родителей. Вдруг расскажет, как они выглядят. Бабка свои журналы как святыню хранила, а дочкиных фотографий в доме не было ни одной.

      Мэтью откинулся на стуле, надул щеки и почесал в затылке.

      – Пятнадцать лет тому назад? И не упомнишь… Значит, за золотом шли?

      Я кивнула.

      – Мы в то лето церковь в Мартинсвилле достроили. Немало путешественников к нам заглядывало.

      Я почувствовала слабый проблеск надежды. Мартинсвилль мама упоминала в письме.

      Он продолжил рассказ, в этот раз глядя прямо на меня, хотя до того в потолок пялился – вроде как все воспоминания у него на чердаке хранились.

      – В основном мужчины – группки из четырех или пяти друзей, которые складывали в общий котел все, что у них было. Еще нескольких одиночек – глупые идеалисты. Теперь припоминаю – была там одна семейная пара. Как их звали, не помню, но шли они в Халвестон. А женщина была симпатичной… – Он рассмеялся и добавил: – Точно, я ее запомнил, потому что она назвала Юкон Великим. Ни разу не слышал, чтобы старину Юкона так называли.

      Еще слова из маминого письма. Наверное, я улыбнулась, потому что Мэтью замолчал и взглянул на меня. Потом спросил странным бесцветным голосом:

      – Твои родители? Правда?

      Было в его голосе что-то такое, отчего отвечать совсем не хотелось, однако мое лицо все за меня сказало. Мэтью молчал, глядя на меня со странной смесью жалости и веселья. Чего это он?

      Потом он встал и подошел к высокому книжному шкафу в другом конце комнаты. Из щели между шкафом и стеной достал рулон бумаги и развернул его на столе. Я увидела карту БиСи, Севера и других территорий, мне неизвестных. На ней не было надписей, как на бабкиной.

      – Мы здесь, – сказал Мэтью и ткнул длинным тонким пальцем в черную точку, окруженную пустотой.

      Я нашла хребет, с которого спустилась, и Муссу. Дальше на юг была еще одна точка – наверное, Долстон, хотя вполне возможно и Риджуэй. На карте весь мой путь занимал не больше фаланги пальца, и когда я взглянула на север – бескрайний и пустой, – мне стало страшно.

      – Это Мартинсвиль? – спросила я, указав на черную точку, рядом с которой был