Плавучий мост. Журнал поэзии. №4/2016. Коллектив авторов

Мы – орда,

      бегущая, дрожащая и злая.

      Я ничего не слышу из-за лая,

      мычанья, рёва, ора, стона, воя…

      Я вижу обезумевшего Ноя —

      он рвёт швартовы: прочь, скорее прочь!

      Второй ковчег заглатывает ночь,

      и выживем ли, встретимся когда-то?

      Я ей кричу – но жуткие раскаты

      чудовищного грома глушат звук.

      Она не слышит. Я её зову —

      не слышит. Я зову – она не слышит!

      А воды поднимаются всё выше…

      Надежды голос тонок. Слишком тонок.

      И волны почерневшие со стоном

      накрыли и Олимп, и Геликон…

      На палубе, свернувшись, как котёнок,

      дрожит дракон. Потерянный дракон.

      «Вслепую, наощупь судьбу подбираем по слуху…»

      Вслепую, наощупь,

      судьбу подбираем по слуху,

      научно трактуем причуды

      планид и планет.

      Подводим итоги.

      Как взрослые – твёрдо и сухо.

      По-детски надеясь на чудо.

      Которого нет.

      Анубис едет в отпуск

      Он ждёт и ждёт. А их всё нет и нет.

      Он потирает лапки и зевает.

      И время, у порога в кабинет

      жужжавшее так зло, заболевает —

      завравшись и зарвавшись – застывает

      безмозглой мухой, влипшей в аллингит.

      Анубис дремлет. Наконец, шаги —

      нетвёрдые. И робкий стук. И скрип

      тяжёлой двери. «Здравствуйте, голубчик.

      Входите» – зверь листает манускрипт.

      А посетитель, немощный старик,

      бледнеет, разглядев его получше —

      сидит шакал, чудовище, посредник

      страны загробной, мук на много лет.

      И жалкий, грязный, тощий как скелет,

      старик тоскливо шепчет:

      «Я – последний».

      На радостях шакал вильнёт хвостом —

      «Дописан каталог – вся желчь и сплетни,

      людские дрязги, вой тысячелетний…

      Какой, однако, препротивный том —

      подробная и тщательная опись.

      …А вам, голубчик, в третий каземат,

      там ждёт вас белозубая Амат».

      Закроет опус.

      И уедет в отпуск

      на опустевший Крит – гонять котов,

      искать волчицу на руинах Рима…

      В наряде из несорванных цветов

      земля прекрасна и необозрима.

      Ни войн, ни смут, ни жертвенных костров.

      До новых рас. До новых катастроф.

      «Зажмурится ветер – шагнёт со скалы…»

      Зажмурится ветер – шагнёт со скалы.

      Спокоен и светел тяжёлый наплыв

      предсмертного вала – он манит суда

      на дно океана. Седая вода

      врывается в трюмы, где сгрудились мы:

      звереем – от запаха смерти и тьмы,

      безумствуем, ищем причины…

      Кричим: «Это риф – или мысль – или мыс —

      бездушность богов – нет, предательство крыс…»

      И крики глотает пучина.

      Я ринусь на палубу, в свежесть грозы.

      Пора мне.

      Монетку кладу под язык —

      бросаю ненужные ножны.

      И