Генералиссимус Суворов. Николай Гейнце

минут она вернулась вместе с работницей. У обеих в руках была посуда, ножи, вилки и ложки. Марья Петровна накрыла стол чистой скатертью светло-серого цвета с красными каймами.

      Саша тем временем окончил уборку книг. Опустевший сундук, или так называемую укладку, которые делались ниже сундука, мальчик закрыл, а затем, отодвинув лежавший на полу сенник, придвинул в угол и сенник положил на нее.

      – Ишь солдат, что быстро сообразил и постель себе смастерил… Молодец! – заметил Авраам Петрович и потрепал подошедшего к нему Сашу по щеке.

      Марья Петровна с работницей стали вносить одна за другой незатейливые, но вкусные яства того времени. Горшок щей, подернутых янтарным жиром, гусь с яблоками и оладьи с вареньем составляли меню этого обеда на солдатском новоселье.

      Василий Иванович вынул из дорожной шкатулки затейливой заморской работы граненый графинчик богемского хрусталя и две серебряных чарки.

      – Анисовой… – наполнил он одну из них и поднес генералу.

      – Петровой… – протянул тот руку, но Василий Иванович быстро опрокинул ее себе в рот и, наполнив другую, поднес Аврааму Петровичу.

      – У поляков научился, – засмеялся генерал.

      – Угадал. Пан Язвицкий, сосед, с гостями всегда так проделывает.

      – Это у них в обычае, чтобы показать, что напиток не отравлен.

      – Вот как, а я не знал, думал, так балуется.

      Старики выпили по второй и отдали честь как деревенской провизии, так и кулинарному искусству матушки-попадьи.

      – Уф! – отдувался после доброго десятка оладий Василий Иванович. – Об одном я покоен – Саша голоден не будет. Мастерица, мать-попадья, жаль муженька-то ее законопатили.

      – А что? – полюбопытствовал генерал Ганнибал.

      Василий Иванович рассказал.

      – Печально, печально!

      – У тебя нет ли среди духовенства влиятельных знакомств?

      – Есть, как не быть.

      – Похлопотать бы за него, может сократят срок и опять в приход определят.

      – Похлопотать можно, отчего не похлопотать, – сказал Авраам Петрович.

      Вскоре Василий Иванович стал заметно дремать и Авраам Петрович распрощался и ушел. Василий Иванович залег на боковую. Саша уселся с книгой у окна.

      XIII. Первые впечатления

      Василий Иванович Суворов пробыл в Петербурге после описанного нами дня около двух недель. Он удостоился лицезреть обожаемую монархиню и был обласкан ее величеством, как все оставшиеся в живых «птенцы гнезда Петрова».

      За последние дни Василий Иванович редко виделся со своим сыном, уже надевшим солдатский мундир и совершенно отдавшимся военной службе, предмету его давних мечтаний. Старик Суворов проводил время среди своих старых сослуживцев и знакомых. Им нередко сетовал он на упрямство сына, губящего добровольно себя и свое здоровье под гнетом солдатской лямки.

      – Умней нас стали молокососы, не хотят послушать советов стариков, ни услугу принять от них… До всего-де сами дойдем… – говаривал Василий Иванович.

      Слушатели одобрительно