Под гнетом страсти. Николай Гейнце

становилась все угрюмее, раздражалась против самой себя, не понимая тому причины.

      Анжелика Сигизмундовна пристально посмотрела на нее.

      Она, видимо, догадалась, что происходило в душе ее дочери, так как первая прервала томительное для них обеих молчание.

      – Дорогое дитя мое, – нежно начала она, – ты уже взрослая девушка и начинаешь, как я заметила, мучиться бездействием и однообразием твоей настоящей жизни.

      Слезы внезапно полились из глаз Ирены.

      – Я мучаюсь только тем, что живу вдали от тебя и не могу чаще тебя видеть, чаще чувствовать на себе взгляд твоих чудных, ласкающих, нежных глаз.

      – Я также, дорогая моя, страдаю от этой разлуки, но она необходима для твоего же счастия. Потом я расскажу тебе причины, принудившие меня к ней, передать же их тебе в несколько часов нет возможности.

      Анжелика Сигизмундовна уже давно сочинила целый роман, который и намеревалась рассказать в надлежащее время своей дочери, лишь бы скрыть от нее жестокую истину ее позорного существования.

      – Если мы и жили до сих пор в разлуке, – продолжала она, – то не обвиняй в этом мое сердце, мою любовь к тебе, готовую на всякие жертвы…

      Она чуть-чуть не сказала «на всякие преступления», но вовремя остановилась.

      – О, я никогда и не думала иначе! – воскликнула Ирена, бросаясь к ней на шею. – Если я немного грущу и скучаю, стала даже капризной с некоторых пор, то все-таки я не неблагодарная… Я знаю, как ты меня любишь!

      – Да, я люблю тебя, я люблю тебя больше, чем ты можешь предполагать.

      Она порывисто прижала дочь к груди.

      – Не в том, впрочем, дело. Напротив, я хотела бы тебя успокоить. Я отлично понимаю, что ты чувствуешь… это так естественно в твоем возрасте. Все мы прошли это. Ты становишься женщиной, вот в чем весь секрет, а женщине нужна другая жизнь, нежели девочке!

      Ирена с вопросительным недоумением глядела на нее.

      – Я одна могу тебе в этом помочь, могу изменить твою жизнь, и я на это решилась…

      – А! – могла только воскликнуть взволнованная молодая девушка.

      – Я теперь тебя покину в последний раз. Через четыре, много пять месяцев я возвращусь, и тогда уже мы не расстанемся…

      – Мы будем жить здесь?

      – Нет, я увезу тебя.

      – В Петербург?

      Анжелика Сигизмундовна заметно вздрогнула.

      – Нет, не сразу в Петербург.

      – Отчего?

      – Петербург… ты это узнаешь после… возбуждает во мне тяжелые воспоминания… Я ненавижу этот город.

      Ирена взглянула на нее с удивлением.

      – Особенно потому, – поспешно прибавила мать, – что этот проклятый Петербург до сих пор разлучал нас с тобою.

      – Ты там страдала, бедная мама, ты там была несчастна?

      Анжелика Сигизмундовна засмеялась, но таким смехом, который тотчас же постаралась заглушить, настолько он был, по ее мнению, неуместным в присутствии ее дочери.

      – Да, да, именно! – быстро сказала она. – И уж, конечно, не я повезу тебя в Петербург. Это, быть