Герой конца века. Николай Гейнце

Николай Савин – не заключается в вышеприведенных строках.

      Нельзя сказать, чтобы строго классический режим лицея благотворно повлиял на бурную натуру мальчика.

      Способный и хорошо подготовленный, он учился с успехом, но еще большие успехи выказывал в изобретении и исполнении всевозможных шалостей, сошедшись с отъявленными шалунами-товарищами и сделавшись их коноводом.

      Начальством принимались все меры строгости, но тщетно.

      Одной из главных причин неукротимости нрава Коли было продолжающееся, или лучше сказать, еще увеличивавшееся баловство дома, то есть у бабушки, к которой молодой лицеист ходил в отпуск по праздникам.

      Татьяна Александровна, после того как ее любимый внук сделался питомцем «рассадника государственных людей», как называли Катковский лицей в Москве, учрежденный двумя кумирами, положительно не чаяла души в Коле и не знала, чем одарить его и чем побаловать на праздник. Денег щедрая бабушка давала ему, что называется, вволю.

      Прошло около двух лет.

      Одновременно с классицизмом, как известно, на Руси народилась оперетка, с легкой руки тоже классической «Прекрасной Елены».

      Юный лицеист Савин тратил деньги, даваемые ему его бабушкой, между прочим и на театр, к которому страшно пристрастился.

      Каждый праздник он был то в одном, то в другом московском театре.

      «Прекрасная Елена» произвела на него неотразимое впечатление, и мальчик, перевидев ее много раз, знал наизусть мотивы этой бесспорно прелестной оперетки.

      В лицее в это время, для вящего упражнения учеников в познаниях по классическим языкам, затеялся домашний спектакль на латинском языке.

      В костюмах древних римлян лицеисты должны были декламировать на специально построенной для этого сцене длиннейшие стихи.

      Долбежка ролей мучила мальчиков, как всякое скучное зубрение, и была им очень не по нутру.

      Молодой Савин недолюбливал, как и многие, классических языков и, получив от учителя громадную в несколько страниц роль на латинском языке, вдруг выкинул одну из своих школьных проделок, которая, впрочем, имела роковые для него последствия и была последнею в стенах лицея.

      – А знаете, господин учитель, мне кажется, что можно бы и не учить эту роль?

      – Почему? – воззрился на него сквозь очки почтенный педагог.

      – Да зачем мне учить ее, когда я и без этих длинных стихов знаю кое-что наверно лучшее, чем это, из классического репертуара, – отвечал Савин.

      – Что вы можете продекламировать мне классического? – заинтересовался учитель.

      Недолго думая, четырнадцатилетний мальчик во весь голос и очень правильно запел:

      Мы все невинны от рожденья,

      И нашей, честью дорожим!

      Но ведь бывают столкновенья,

      Когда невольно согрешим!

      – Что?! – при гомерическом хохоте всего класса, не хуже Савина знавшего «Прекрасную Елену», воскликнул учитель, быстро сошел с кафедры и вышел из класса.

      Прибежал директор лицея Павел