Алмазная колесница. Борис Акунин

ты, тля, говори: грузчик твой из сыскарей? Убью! – Объект схватил местного за ворот.

      – Мое дело подневольное… Пожалейте… до пенсии годик всего… – сразу капитулировал абориген.

      – Эй, милейший, не глупите! – крикнул, высовываясь из-за ящиков, Фандорин. – Деваться вам все равно некуда. Бросайте ору…

      Чего он никак не ожидал – что объект выстрелит, даже недослушав.

      Инженер едва успел присесть, пуля свистнула над самой головой.

      – Ах ты, паскуда! – раздался возмущенный крик длинноусого, которого диверсант назвал «Лукичом».

      Снова громыхнуло. Слились два голоса – один застонал, второй взвизгнул.

      Эраст Петрович подполз к краю штабеля, выглянул.

      Дело приняло совсем скверный оборот.

      Матвей засел в углу, выставив вперед руку с револьвером. Лукич лежал на полу, шаря по груди окровавленными пальцами. Владимирский почтовик визжал, закрыв лицо руками.

      В мертвенном свете электрической лампы покачивался сизоватый пороховой дым.

      Из позиции, которую занимал Фандорин, подстрелить мерзавца было проще простого, но он нужен был живой и желательно малопомятый. Поэтому Эраст Петрович высунул руку с «браунингом» и послал две пули в стенку, поправее объекта.

      Тот, как и следовало, ретировался из угла за штабель картонных коробок.

      Не переставая стрелять (три, четыре, пять, шесть, семь), инженер вскочил, с разбегу налетел всем корпусом на коробки – те обрушились, завалив спрятавшегося за ними человека.

      Дальнейшее было делом двух секунд.

      Эраст Петрович схватил торчащую ногу в яловом сапоге, выдернул диверсанта на Божий (то бишь, электрический) свет и стукнул ребром ладони повыше ключицы.

      Один есть.

      Теперь нужно было добыть второго, очкастого, что забрал бумажные свертки.

      Только вот как его найти? И вообще, в поезде ли он?

* * *

      Но искать очкастого не пришлось – нашелся сам.

      Когда Эраст Петрович откинул засов и распахнул тяжелую дверь вагона, первое, что он увидел – бегущих по платформе людей, услышал испуганные крики, женский визг.

      Возле почтового вагона стоял бледный ротмистр Ленц и вел себя странно: вместо того чтоб смотреть на инженера, только что подвергшегося смертельной опасности, жандарм то и дело косился куда-то вбок.

      – Принимайте, – сказал Фандорин, подтаскивая к краю еще не очухавшегося диверсанта. – И носилки сюда, здесь раненый. – Кивнул на мечущуюся публику. – Из-за пальбы переполошились?

      – Никак нет. Беда, господин инженер. Едва выстрелы послышались, я со своими на перрон выскочил, думал вам на помощь… Как вдруг вон из того вагона (Ленц показал в сторону) вопль, бешеный: «Живым не дамся!» И началось…

      Двое жандармов поволокли арестованного Матвея, а Эраст Петрович спрыгнул на перрон и посмотрел в указанном направлении.

      Увидел зеленый, третьеклассный вагон, возле которого не было ни души – лишь за опущенными стеклами мелькали белые лица с разинутыми ртами.

      – У него револьвер. И бомба, – торопливо рапортовал Ленц. –