Тайна высокого дома. Николай Гейнце

дедушка, пока до фарта-то…

      Глаза «варнака» наполнились слезами.

      – Благослови вас Господь, касаточка; ангельское, видно, у вас сердце…

      Татьяна Петровна зарделась, как маков цвет.

      – Так вы живете здесь по близости?..

      – Да, вон там, в высоком доме. Я живу с отцов и крестным.

      – В высоком доме? – как бы про себя повторил старик. – Этот дом разве не принадлежит больше Петру Иннокентьевичу Толстых? – спросил он вслух.

      – А разве ты знаешь его, дедушка?

      – Ни… нет! Но много лет тому назад я слышал о нем.

      – Так это и есть мой отец.

      – Ваш отец?

      – Конечно, если я его дочь…

      Старик низко опустил голову и задумался.

      – Если мне не изменяет память, то Петру Иннокентьевичу теперь лет семьдесят?..

      – Это так и есть…

      – А вам, барышня, годков шестнадцать?..

      – Нет, мне скоро будет двадцать один, но меня все считают моложе, так как я мала ростом, а маленькая собачка, известно, до старости щенок, – засмеялась Татьяна Петровна веселым смехом.

      – Скоро двадцать один… – снова задумчиво, как бы про себя, повторил варнак. – Я, может быть, вам покажусь любопытным, – обратился он снова к ней. – Милая барышня, я знал когда-то давно, что у Петра Иннокентьевича была дочка и он был вдовец, но эта дочь – не вы, так как более двадцати лет тому назад она уже была в ваших летах – ее звали…

      – Марией… – перебила его молодая девушка. – Я ее никогда не видала. Ее уже не было, когда я родилась… Только в прошлом году я узнала, что Мария однажды ушла и более уже не возвращалась, и никто не знает, по какой причине. Все думают, что она умерла…

      Старик задрожал и спросил, видимо прерывающимся от внутреннего волнения голосом:

      – А вас как зовут, барышня?

      – Татьяной.

      – Ваша мать тоже живет с вами?

      – Мою мать я тоже, как и Марию, никогда не видела. Она умерла, когда я родилась… – печально отвечала молодая девушка.

      – Как это странно! – пробормотал старик и провел своей костлявой рукой по лбу. – У Петра Иннокентьевича был в то далекое время, о котором я вспоминаю, служащий, нет, скорее друг, Иннокентий Антипович Гладких. Он жив еще? – спросил он Татьяну Петровну после некоторой паузы.

      – Жив и здоров, и умирать охоты не чувствует, – отвечала она. – Он и есть мой крестный.

      – Гладких ваш крестный! – воскликнул старик, весь задрожав.

      – Ну, да, чему же ты так удивился, дедушка? – вскинула она на него свои глаза. – Да вот и он, легок на помине, сам идет сюда за мной.

      Старик почти помутившимся взглядом посмотрел по указанному молодой девушкой направлению.

      Гладких действительно подходил к ним бодрой и твердой походкой, но не доходя двух шагов до своей крестницы, вдруг остановился, как пригвожденный к месту, окидывая пристальным взглядом варнака.

      Эти два человека, носившие в своей душе столько одинаковых прошлых тяжелых воспоминаний,