Коронованный рыцарь. Николай Гейнце

саду, видимо, назначено было играть в его судьбе роковую роль.

      После смерти светлейшего князя Григория Александровича Потемкина-Таврического, дворец его объявлен был императорским и в нем осенью и весною любила жить императрица Екатерина.

      Таврический сад вошел в моду у петербуржцев и сделался местом модного и многолюдного гулянья.

      Там Виктор Павлович, будучи уже гвардейским офицером, в первый раз увидал Ирену Станиславовну Родзевич.

      Он теперь припомнил эту роковую встречу.

      Она была далеко не первой. Девочку-подростка, черненькую, худенькую, с теми угловатыми формами и манерами, которые сопутствуют переходному времени девичьей зрелости, всегда в сопровождении худой и высокой, как жердь, дамы, с наклоненной несколько на бок головой, он, как и другие петербуржцы, часто видал в садах и на гуляньях.

      Лета дамы опеределить было трудно. Быть может, она была средних лет, а, быть может, и старой женщиной.

      Ее лицо было сплошь покрыто густым слоем притираний, делавшим ее очень схожей с восковою куклою.

      Одевалась она в яркие и пестрые цвета.

      Все обращали на нее невольное внимание, черненькая же девочка оставалась в тени.

      Изредка разве кто, заметив взгляд ее черных, вспыхивающих фосфорическим блеском глаз, скажет бывало:

      – Ишь, какая востроглазая!

      Виктор Павлович был даже несколько знаком с накрашенной дамой, которую звали Цецилия Сигизмундовна Родзевич.

      Худенькая, черненькая девочка была ее племянница, дочь ее умершего брата – Ирена.

      Познакомил его с ними его товарищ по пансиону, артиллерийский офицер Григорий Романович Эберс.

      Оленин, однако, ограничился лишь, так называемым, шапочным знакомством, и прошло около двух лет, как потерял из виду и тетку и племянницу.

      Тем более была поразительна встреча с ними.

      Виктор Павлович гулял под руку с тем же Эберсом. Вдруг последний толкнул его локтем.

      – Смотри, Родзевич!

      Их давно не было видно. Оленин посмотрел и положительно обомлел.

      Рядом с ничуть не изменившейся Цецилией Сигизмундовной шла величественною поступью высокая, стройная девушка, красавица в полном смысле этого слова.

      Мы уже слабым пером набросали портрет Ирены Станиславовны, а потому произведенное ею впечатление на молодого гвардейского капитана более чем понятно, если прибавить, что в то время молодой девушке недавно пошел семнадцатый год и она была тем только что распустившимся пышным цветком, который невольно ласкает взгляд и возбуждает нервы своим тонким ароматом.

      Эберс вывел его из оцепенения и подвел к Родзевич. Знакомство возобновилось.

      Надо ли говорить, что Виктор Павлович уже теперь не только не ограничился одними поклонами, а стал искать всякого случая встречи с «крашенной» теткой, как называл он мысленно Цецилию Сигизмундовну, и с очаровательной Иреной.

      При посредстве того же Эберса, он через несколько времени получил приглашение в дом к Родзевич.

      Они занимали