Людоедка. Николай Гейнце

храбростью. Это было зимой. Положив почти бесчувственную Дарью Николаевну в пошевни, и помог сесть в них Фимке, он вскочил на облучек, крикнув кучеру: «пошел!»

      Лошади помчались.

      – Куда везти-то? – обернулся он к сидевшим женщинам, после того, как они проехали берег Яузы и свернули в один из переулков.

      Фима, оправившаяся от страха, сказала адрес.

      – На Сивцев Вражек! – приказал он кучеру и тот ударил вожжами по лошади.

      Красивое, сытное животное, казалось, не бежало, а летело. От этой, дух захватывающей езды, Дарья Николаевна очнулась.

      – Где мы? Куда мы? Где Антон? – спросила она, открывая глаза.

      – Барин вот нас домой везет, а Антон там стоит, не до него было… Слава Те, Господи, что живы выскочили…

      – Барин! Какой барин? Что ты путаешь?.. – придя уже совершенно в себя, спросила молодая девушка.

      – Какой барин, мне неведомо… Спросить можно.

      – Барин, а барин? – окликнула Фима Салтыкова. – Вы кто будете, барышня любопытствует?

      – Ротмистр гвардии Глеб Алексеевич Салтыков, – обернулся он к сидевшим в пошевнях.

      При лунном свете, отражавшемся на белой пелене дороги и на покрытых, словно белою скатертью крышах домов, Дарья Николаевна разглядела красивую, статную фигуру везшего их барина и у нее вырвался невольный возглас:

      – Ишь, он какой!

      – Какой есть! – ответил Салтыков. – Как позволишь тебя, боярышня, по имени и отчеству величать?

      – Дарьей Николаевной меня звать, Ивановой кличут…

      – Как себя чувствуешь?..

      – Да ничего себе, очухалась, саданул меня один подлец здорово… Уж не ты ли это?

      – Борони меня, Господи!

      – Чего страховаться! Садануть-таки нашу сестру бывает на пользу, чтобы знала место, чертова дочь, против десятерых не совалася…

      – Это ты, боярышня, правильно так сказала, воли вашей сестре нашему брату давать не приходится: только за дело, да вовремя, а так зря дубасить тоже не годится, притупится, чувствовать побои не будет, страх к ним потеряет…

      – Ты, я вижу, парень умный, коли такие речи ведешь, – заметила Дарья Николаевна. – А догадался ты, что бабы мы?

      – Нет, я принял вас за молодых парней… Думал изобьют молокососов, насмерть исколошматят, роду они, видимо, не простого, вот я и вступился…

      – Это Фимка-то не простого роду… – захохотала Дашутка.

      – Да ведь для парня-то в ней нежность есть, ну, так на барчука и смахивает… – заметил Салтыков.

      – Для парня-то оно пожалуй… – согласилась Дарья Николаевна.

      Лошади в то время катили уже по Сивцеву Вражку.

      – Где тут ваша усадьба-то! – обратился с вопросом к сидевшим в пошевнях Салтыков.

      – А вот здесь, налево… – сказала Фимка, указывая на красненький домик.

      – Стой!

      Лошади остановились. Обе девушки выскочили из пошевней, и Дарья Николаевна, казалось, не чувствовала ничего после только что данной ей встрепки.

      – Ну,