Кому на Руси жить хорошо. Николай Алексеевич Некрасов

а собирательный образ крестьянского мира.

      В «Последыше» мужики деревни Большие Вахлаки разыгрывают после реформы «камедь» подчинения выжившему из ума князю Утятину, соблазнившись посулами его наел едников-сыновей. Некрасов создает сатирический образ тех полукрепостнических отношений, которые установились между помещиками и крестьянами после реформы 1861 года, когда крестьяне на многие десятки лет остались в фактической зависимости от господ. В начале «Последыша» вновь звучит сквозная в эпопее тема народного богатырства:

      «Прокосы широчайшие! —

      Сказал Пахом Онисимыч. —

      Здесь богатырь народ!»

      Смеются братья Губины:

      Давно они заметили

      Высокого крестьянина

      Со жбаном – на стогу;

      Он пил, а баба с вилами,

      Задравши кверху голову,

      Глядела на него.

      Со стогом поравнялися —

      Все пьет мужик! Отмерили

      Еще шагов полета,

      Все разом оглянулися:

      По-прежнему, закинувшись,

      Стоит мужик; посудина

      Дном кверху поднята…

      Так создается почти скульптурный памятник, олицетворяющий неистощимую силу и мощь крестьянского мира. Но в резком контрасте с этим мажорным вступлением оказывается поведение мужиков, играющих роль добровольных рабов перед напоминающим Лихо Одноглазое вымороченным князем Утятиным.

      Вначале эта «камедь», эта фальшивая игра в покорность вызывает улыбку читателя. Тут есть и артисты вроде мнимого бурмистра Клима Лавина, с каким-то упоением входящего в назначенную ему роль:

      «Отцы!» – сказал Клим Яковлич

      С каким-то визгом в голосе,

      Как будто вся утроба в нем

      При мысли о помещиках

      Заликовала вдруг…

      Но чем долее продолжается игра, тем чаще в ней проскальзывают черты правдоподобия. Возникает сомнение: игра ли это? Уж слишком похожа она на правду. Сомнение подтверждается как словами Пахома: «Не только над помещиком, Привычка над крестьянином Сильна», – так и реальными поступками вахлаков. Вот мужики идут посмотреть на комедию, которая будет разыграна с приездом князя Утятина, но встают «почтительно поодаль от господ». Вот Клим входит в очередной раж и произносит очередную фальшивую, верноподданническую речь, но у дворового человека вместо смеха «слезы катятся по старому лицу». А рядом с этими непроизвольными проявлениями холопства встает холопство Ипата – уже по призванию и убеждению. Да и самый главный шут Клим Лавин в минуту откровения говорит:

      Эх, Влас Ильич! где враки-то?

      …

      Не в их руках мы, что ль?..

      Временами комедия превращается в жестокую, трагическую игру, убийственно действуя на Агапа Петрова – человека с проснувшимся и еще не окрепшим чувством собственного достоинства. И если сперва вахлакам кажется, что они потешаются над помещиком, то вскоре выясняется, что в действительности они унижают самих себя. Неспроста говорит мудрый Влас разыгравшемуся шуту Климке Лавину:

      Бахвалься!