Поэмы. Михаил Юрьевич Лермонтов

прочь его: «Довольно,

      Молчите – слышать не хочу!

      Оставите ль? я закричу!..»

XXXVIII

      Он смотрит: это не притворство,

      Не шутки – как ни говори, —

      А просто женское упорство,

      Капризы – черт их побери!

      И вот – о, верх всех унижений! —

      Штаб-ротмистр преклонил колени

      И молит жалобно; как вдруг

      Дверь настежь – и в дверях супруг.

      Красотка: «Ах!» Они взглянули

      Друг другу сумрачно в глаза;

      Но молча разнеслась гроза,

      И Гарин вышел. Дома пули

      И пистолеты снарядил,

      Присел – и трубку закурил.

XXXIX

      И через час ему приносит

      Записку грязную лакей.

      Что это? чудо? Нынче просит

      К себе на вистик казначей,

      Он именинник – будут гости…

      От удивления и злости

      Чуть не задохся наш герой.

      Уж не обман ли тут какой?

      Весь день проводит он в волненье.

      Настал и вечер наконец.

      Глядит в окно: каков хитрец —

      Дом полон, что за освещенье!

      А все засунуть – или нет? —

      В карман на случай пистолет.

XL

      Он входит в дом. Его встречает

      Она сама, потупя взор.

      Вздох полновесный прерывает

      Едва начатый разговор.

      О сцене утренней ни слова.

      Они друг другу чужды снова.

      Он о погоде говорит;

      Она «да-с, нет-с» – и замолчит.

      Измучен тайною досадой,

      Идет он дальше в кабинет…

      Но здесь спешить нам нужды нет,

      Притом спешить нигде не надо.

      Итак, позвольте отдохнуть,

      А там докончим как-нибудь.

XLI

      Я жить спешил в былые годы,

      Искал волнений и тревог,

      Законы мудрые природы

      Я безрассудно пренебрег.

      Что ж вышло? Право, смех и жалость!

      Сковала душу мне усталость,

      А сожаленье день и ночь

      Твердит о прошлом. Чем помочь?

      Назад не возвратят усилья.

      Так в клетке молодой орел,

      Глядя на горы и на дол,

      Напрасно не подъемлет крылья —

      Кровавой пищи не клюет,

      Сидит, молчит и смерти ждет.

XLII

      Ужель исчез ты, возраст милый,

      Когда все сердцу говорит,

      И бьется сердце с дивной силой,

      И мысль восторгами кипит?

      Не все ж томиться бесполезно

      Орлу за клеткою железной:

      Он свой воздушный прежний путь

      Еще найдет когда-нибудь,

      Туда, где снегом и туманом

      Одеты темные скалы,

      Где гнезда вьют одни орлы,

      Где тучи бродят караваном!

      Там можно крылья развернуть

      На вольный и роскошный путь!

XLIII

      Но есть всему конец на свете,

      И даже выспренним мечтам.

      Ну, к делу. Гарин в кабинете.

      О чудеса! Хозяин сам

      Его встречает с восхищеньем,

      Сажает, потчует вареньем,

      Несет шампанского стакан.

      «Иуда!» – мыслит