Ложь во спасение. Ольга Егорова

и сделать «лицо кирпичом», как выражалась все та же многоопытная Анжела…

      Но все изменилось в несколько секунд, когда дверца машины со стороны водителя открылась, и он вышел под дождь, широко улыбаясь, и заспешил к ней, на ходу громко крича:

      – Ленка! Ну, конечно, Ленка! Я тебя сразу узнал, по походке!

      – А что такое с моей… походкой? – проговорила она бледным голосом, который даже сама не сумела расслышать сквозь шум грохочущего над головой дождя.

      Водителем «Нивы» оказался Женька Шевцов. Бывший одноклассник, а ныне – главный инженер проекта в какой-то крупной строительной фирме.

      «Роковая», «единственная» любовь рано или поздно случается, наверное, в жизни каждой женщины. Конечно, и из этого правила есть счастливые исключения, но Лена к счастливым исключениям не относилась. Она была скорее безупречно несчастным подтверждением этого правила – ее любовь была в жизни единственной и, увы, роковой. После двадцати трех лет полного отсутствия взаимности приходилось это признать.

      – Что ты там бормочешь? – все так же громко прокричал Женька, в три прыжка одолел пространство, их разделяющее, и через пару секунд его смеющиеся зеленые глаза были уже совсем рядом, а кудрявая черноволосая голова упиралась в спицы раздувшего от ветра зонтичного купола.

      Под одним зонтом вдвоем сразу стало как-то тесно и чуть-чуть страшновато.

      Ей всегда становилось немного страшно в его присутствии. Особенно – когда волей случая это присутствие оказывалось таким близким. Она боялась не его, конечно, а саму себя. Боялась расплакаться от этой близости, боялась наброситься на него с поцелуями, боялась наговорить глупостей, боялась собственной немоты, которая часто овладевала ею в такие моменты. Боялась выглядеть дурой или показаться чересчур умной. Боялась умереть.

      – Я… я спросила, что такое с моей… походкой, – пискнула она тоненьким голоском.

      – А что с твоей походкой? – он уже не помнил. Озадаченно свел на переносице густые брови, изо всех сил делая вид, что серьезен.

      Но все-таки не сдержался и щелкнул ее по носу.

      Лена стояла, вся неживая, будто вылепленная из снега, а в глубине этой снежной пещеры полыхал, обжигая, крошечный живой костер, в который превратилось неощутимое еще минуту назад сердце.

      – Ленка, – он улыбнулся. – Ленка Лисичкина. Сколько же мы с тобой не виделись?

      Они не виделись ровно два года, пять месяцев и одиннадцать дней. Но надо было быть дурой, чтобы решиться сообщить ему такие подробности.

      – Долго, – пробормотала она в ответ.

      – Года три, – подтвердил он, по-прежнему улыбаясь. – А ты все такая же. Только волосы покрасила. Зачем?

      – Пытаюсь… пытаюсь стать блондинкой, – усмехнулась Лена.

      Он сразу понял, что она имеет в виду. Так было всегда – они понимали друг друга с полуслова, и надо было быть дважды дурой, чтобы влюбиться без памяти в человека, который в принципе мог бы стать тебе настоящим хорошим другом.

      – Не