ЕГЭ. Алгоритмы работы над заданием 25. Бронислав Петрович Сычёв

разные: дать необходимые сведения о работнике для работодателя (правовые отношения) или материал для научных исследований (научный поиск).

      Чтобы определить стилистическую принадлежность текста, следует вспомнить внеязыковые приметы каждого стиля, в частности, надо представить себе речевую ситуацию, цель высказывания (о чем, где, с кем, зачем говорят) и ответить на вопрос, где этот текст может быть использован – в журнале или газете (публицистика), в научной или учебной литературе (научный стиль), в художественном произведении (художественный стиль).

      Важно помнить также ведущие стилевые черты, определяющие отбор характерных для стиля языковых средств. Для художественной речи это конкретная образность и эмоциональность, для научной – точность, логичность и обобщенно-отвлеченный характер информации, для публицистики – сочетание экспрессии и стандарта, книжных и разговорных языковых средств, документальность информации (говорится о реальных, а не вымышленных, созданных творческим воображением автора лицах, событиях).

      Не пытайтесь определять стиль по отдельным словам или выражениям, так как одни и те же слова и выражения могут быть употреблены в текстах разного стиля. Разница только в том, что в одном стиле они «у себя дома» – частотны, характерны для этого стиля, а в другом стиле они «в гостях» – появляются редко, при определенных условиях. Поэтому порядок действий при проведении стилистического анализа должен быть таким: сначала, опираясь на внеязыковые признаки стиля (речевую ситуацию), определяем стиль текста, затем, отталкиваясь от ведущих стилевых черт, ищем в тексте языковые приметы данного стиля – характерные для него слова и выражения.

      Практическая работа 1. Определите, к какому стилю относятся приведенные ниже отрывки, докажите свою точку зрения. Проверьтесь по ключу № 1.

      а) Помню, как восхищала меня в детстве суровая и гордая романтика Древней Спарты. Мне нравилось все в этой удивительной стране: и то, что слабых детей сбрасывали со скалы, и что мать-спартанка провожала сына на войну не со слезами, а с напутствием «со щитом или на щите», и что маленький спартанец, пронесший в школу под рубахой живого лисенка, не плакал и не кричал, когда зверек вгрызался в его тело. Умер – но молча!

      Был грех: я даже врал сверстникам, что Леонидом меня назвали не просто так, а в честь славного царя, который с горсткой воинов остановил в Фермопильском ущелье многотысячную армаду персов. Значительно позже я задал себе один очень трезвый вопрос: почему же история Спарты была такой бедной – войны да восстания рабов? Почему государство, где основной доблестью считалась стойкость, все-таки не сумело выстоять? Почему спартанцы, которых готовили к борьбе, и только к борьбе, все равно потерпели в этой борьбе поражение?

      Постепенно я понял: все было закономерно. Мужественная Спарта погибла от собственной бездарности.

      В этой стране с бюрократической планомерностью