Апостол любви. Воспоминания о митрополите Антонии Сурожском и другие. Валентина Матвеева

другим двумя-тремя словами. Потом все вместе пили чай с тем, что принесли из дома. Иногда Владыка присоединялся к нам.

      Как я уже сказала, он жил при храме, за алтарем. Квартира, собственное жилье, появилась поздно, и он любил повторять: «Живу, как у Христа за пазухой». Ближе ко входу в его жилье стоял стул, на который складывали почту для Владыки. Всякий мог положить туда письмо, записку или книгу – подарок из России. Часто стеклянные банки с едой. У Владыки не было ни келейника, ни секретаря, ни повара. Ел он один раз в день и был неприхотлив в еде. Осмелев, я тоже как-то принесла тушеные овощи и поставила под дверь.

      Дважды в месяц, по четвергам, в семь часов вечера Владыка Антоний вел свои знаменитые беседы с прихожанами. Один-два маленьких магнитофона ставили перед ним на стол. Позднее, когда появились любительские видеокамеры, прибавились штативы в проходе между стульями. Перед столом стояло старое резное деревянное кресло, принесенное из алтаря. Он ставил на него маленький портфель и поворачивался лицом к алтарю.

      Семья Блумов: мама, Андрей и бабушка. Париж, конец 20-х гг.

      В отряде «Витязей». Крайний справа Андрей Блум. Франция, 1937 г.

      В отряде «Витязей». Франция, 1939 г.

      Командир отряда в детском летнем лагере. Франция, 1939 г.

      Англия, 1948 г. Стоят – о. Г. Флоровский, В. Н. Лосский, сидит – А. Блум.

* * *

      Он молится – медленно, с остановками, словно прислушиваясь к тому, что сказал. Он произносил слово и замолкал. А слово оставалось, не исчезало, оно словно обретало плоть, становилось ощутимо.

      Молитву он произносил словно впервые, прислушиваясь, внимая тайному смыслу слова, и смысл этот в молчании становился явным. Эти глубокие паузы между словами, между строками, исторгали нас, пришедших с улицы, из шума, из суеты и переносили в Мир иной, где время течет по-иному, слова редки и цена им иная. Тайный смысл слова обнажался, становился явным.

      Его низкий голос звучал под огромными сводами храма, отражаясь от купола над алтарем, к которому он стоял лицом. И казалось, что оттуда, из-за алтарной преграды, слово произносил сам Господь.

      Затем он поворачивается к нам, достает из портфеля свой магнитофон и часы, заводит их, ставит перед собой. Все это происходит в глубокой тишине, в молчании, когда люди ждут Чуда.

      Тут наступает страшный для меня момент. Я должна нарушить тишину. Я встаю и делаю несколько шагов – мне нужно прикрепить на его одежду микрофон-«петличку». Я шепчу: «Простите, Владыка, это нужно для России. Там все ждут Вашего слова». И потом, всякий раз, как я закрепляла микрофон на его груди, он, обращаясь к прихожанам, говорил: «Простите, пожалуйста, это для России». И непонятно было, шутит он или нет.

      Он садится, закрывает лицо руками и минуту молчит. Камера включена, микрофон работает. Он пишет тишину. Затем Владыка начинает:

      «Я сегодня