Шулмусы. Владимир Жуков

товарищи в такси и домой поехали.

      Молча ехали. Даже обычно словоохотливый Ю и тот не говорил, странствуя в блаженной прострации. А Александр Петрович Фомин восседал на заднем сидении так надменно и важно, как не может сидеть силовик советский, замусоленный технаришка. И богатым, и очень важным вдруг себя человек почувствовал, тем, кому говорить не пристало много.

      Вот и ДОС. Александр Петрович первым вышел, желая с прибытком уйти скорее, знал хотя, без копейки все и что нужно платить таксисту. На халяву убраться не удалось. Под воздействием строгих и настойчивых взглядов Круглова и Шухова вздохнул тяжело Фомин, превознемогая сердечную боль, вынул из кармана сторублёвку и шоферу её подал. Получив сдачи пятьдесят рублей, сунул спешно деньги в карман Александр Петрович, всем своим видом давая понять, что это всё и никому он больше ни за что даже копейки не даст. Потому перестал торопиться Фомин и с коллегами своими домой пошёл, с корейцами распрощавшись, а те дальше покатили одни к себе.

      Шли авиаторы по ДОСу к домам своим, и, как только подошли к развилке, где каждому в свою сторону идти следовало, Круглов спросил у Александра Петровича:

      – Ты что, шабашку с нами не желаешь делить?

      Фомин удивлённо глянул.

      – Да уж не подумал ли ты грешным делом, что деньги твои все и нам из них не положено ничего? – не унимался Круглов.

      – Ничего себе! – удивился Александр Петрович. – Откуда вы, товарищи, взяли, что деньги мои к вам отношение имеют какое-то? Ошибаетесь, коли так считаете. Пока вы, господа, фуршетничали, я сам заработал их, и головкой своей допёр, и ручонками довёл до дела…

      – Эх ты, чмо помазочное! – презрительно оборвал мужика Круглов и, не подав на прощанье руки, увлёк за собою Шухова.

      Чуть отойдя, Круглов остановился под фонарным столбом и из кармана пиджака вытащил ровно десять запечатанных пачек сторублевых купюр. Пять из них протянул Шухову:

      – Возьми, половина твоя! Я не чмо помазочное! Сибиряк я! Думал на троих сто одну тысячу без пятидесятки делить придётся, да судьба иначе распорядилась. Двое осталось нас, третий скурвился.

      В том, что Круглов стащил деньги у картёжников, Шухов нисколько не сомневался и потому расспрашивать особо ни о чём не стал, но да так просто – и от удивления, и от радости – всё-таки вопрос задал:

      – Как это ты, Саша, умудрился? Убей, не пойму!

      – Как-как? Молча! – ответил Круглов. – Как только почувствовал, что от Ю деньжонки в другую сторону катят, так и сконстролил хищение в особо крупных размерах. Вот тебе и всё. Хасид так смыться спешил, что не здорово по сторонам глядел. Что-то сильно торопило его. Вот и сдёрнул десяток пачечек как с куста.

      – Что же мы делать-то с этими бешенными деньгами будем?

      – Найдем что. Хуже, когда нету их, если же есть – так фигня проблема. Не дашь ладу, приходи ко мне, разберёмся вместе.

      – Я бабе своей отдам, – решил Шухов. – У меня, если и появляется в руках что ценное, так или разобью, или потеряю, а то говно какое куплю,