Аномальная зона. Юмор, ирония, сатира. Марат Валеев

и на него деньги выделили? – поразился Растяжко, и даже забыл, зачем он пришел на конец своего огорода.

      – А то. У тебя колодец-то есть?

      – Конечно.

      – Вот, полдела уже сделано. Ведро-то на вороте, поди, старое?

      – Да уж, и клепал я его, и паял, а все протекает.

      – Вот и жди меня в следующую пятницу. Ведро тебе новое привезу. Черпай им водичку и носи домой на здоровье! А хочешь – на огород, или вон опять же для сливного бачка.

      – А расписаться надо будет, конечно, как за водопровод? – вздохнул Растяжко.

      Но Михеич его не слышал. Он, насвистывая, уже устанавливал унитаз в соседнем туалете типа «сортир». Коммунальная реформа в пригородном поселке города Н. шла полным ходом!

      Зарплата где?

      – О, приперся, на ногах еле стоит! Гони зарплату, алкаш!

      – Так я уже дома? Какая радость! Дай я тебя обниму, ненаглядная!

      – Отстань! И ты, гад, у меня ненаглядный! В смысле, глаза бы мои на тебя не глядели! Зарплата где, говорю?

      – О чем ты, дорогая! Почему ты решила, что у меня должна быть зарплата?

      – А число какое сегодня? Пятое, зарплатный день. Значит, у тебя получка была. Была же?

      – А, вон ты о чем? Ну, была.

      – Гони деньги.

      – А нету!

      – Как это нету, сам же признался, что зарплата была.

      – Потому и нету, что была. Была да сплыла. У-у, у-у-у!

      – Ты чего ревешь? Чего шлангом прикидываешься? Где деньги, я тебя спрашиваю?

      – У-у-у! Ну что ты за женщина такая? Одни деньги у тебя на уме. У-у-у!

      – А ну не реви! Размазня! На, вытри слезы. Ну, говори, что случилось, куда зарплату девал? Ограбили тебя, что ли? Так нет, вроде цел, ни царапины. Где тогда деньги?

      – Это я снаружи цел, а ты бы заглянула мне внутрь…

      – Ну, дай загляну. Так, здесь пусто. И в этом кармане ничего. И в пистончике голяк. А ну, снимай туфли! Ага! И это все? Тут и половины не будет. Где остальные?

      – У-у-у, какая ты жестокая! Опять за свое! Да ты в душу, в душу мне загляни! У меня, может, сердце вдребезги разбито!

      – Да? Я тебе сейчас башку разобью, если ты мне не скажешь, где деньги. Последний раз спрашиваю: куда девал зарплату?

      – Маша, да ты хоть знаешь, что в мире творится?

      – А что там творится?

      – Ох, Маша, страшные вещи творятся! Вон Индонезию опять трясет! Так их, индонезцев, бедных, колошматит землетрясениями, одно за другим, что сердце кровью обливается. У-у-у!

      – Какая Индонезия? Какие землетрясения, урод? Сейчас у тебя самого будет сотрясение мозга. Ты скажешь, куда девал деньги, или нет?

      – А как голодают дети Африки, в этой, как ее, в Гвинее-Бисау? У-у-у! Так голодают, так голодают, что мне самому кусок в горло не лезет. Ничего есть не могу, только пить, так мне жалко гвинеябесенят этих…

      – Я и вижу, что ты только пить можешь, да потом крокодиловы слезы лить.

      – Да что та такое говоришь, Маша? Я, может, с горя, из сочувствия ко всем этим страдающим людям, из-за этой вселенской