Русланъ и Людмила. Александръ Сергѣевичъ Пушкинъ

– только осторожно.

      Но вы, соперники въ любви,

      Живите дружно, если можно!

      Повѣрьте мнѣ, друзья мои,

      Кому судьбою непремѣнной

      Дѣвичье сердце суждено,

      Тотъ будетъ милъ на зло вселенной;

      Сердиться глупо и грѣшно.

      Ужели Богъ намъ далъ одно

      Въ подлунномъ мірѣ наслажденье?

      Вамъ остаются въ утѣшенье

      Война и Музы и вино.

      Когда Рогдай неукротимый,

      Глухимъ предчувствіемъ томимый,

      Оставя спутниковъ своихъ,

      Пустился въ край уединенный

      И ѣхалъ межъ пустынь лѣсныхъ,

      Въ глубоку думу погруженный —

      Злой духъ тревожилъ и смущалъ

      Его тоскующую душу,

      И витязь пасмурный шепталъ:

      „Убью!.... преграды всѣ разрушу….

      Русланъ!.... узнаешь ты меня….

      Теперь-то дѣвица поплачетъ….“

      И вдругъ, поворотивъ коня,

      Во весь опоръ назадъ онъ скачетъ.

      Въ то время доблестный Фарлафъ,

      Все утро сладко подремавъ,

      Укрывшись отъ лучей полдневныхъ,

      У ручейка, наединѣ,

      Для подкрѣпленья силъ душевныхъ,

      Обѣдалъ въ мирной тишинѣ.

      Какъ вдругъ, онъ видитъ, кто-то въ полѣ

      Какъ буря, мчится на конѣ;

      И времени не тратя болѣ,

      Фарлафъ, покинувъ свой обѣдъ,

      Копье, кольчугу, шлемъ, перчатки.

      Вскочилъ въ сѣдло – и безъ оглядки

      Летитъ – а тотъ за нимъ во слѣдъ.

      „Остановись, бѣглецъ безчестный!

      Кричитъ Фарлафу неизвѣстный.

      Презрѣнный! дай себя догнать!

      Дай голову съ тебя сорвать!“

      Фарлафъ, узнавши гласъ Рогдая,

      Со страха скорчась, обмиралъ;

      И вѣрной смерти ожидая,

      Коня еще быстрѣе гналъ.

      Такъ точно заяцъ торопливой,

      Прижавши уши боязливо,

      По кочкамъ, полемъ, сквозь лѣса

      Скачками мчитася ото пса.

      На мѣстѣ славнаго побѣга

      Весной растопленнаго снѣга

      Потоки мутные текли

      И рыли влажну грудь земли.

      Ко рву примчался конь ретивой,

      Взмахнулъ хвостомъ и бѣлой гривой,

      Бразды стальныя закусилъ,

      Взвился – и вмигъ перескочилъ;

      Но робкій всадникъ вверхъ ногами

      Свалился тяжко въ грязный ровъ,

      Земли не взвидѣлъ съ небесами,

      И смерть принять ужь былъ готовъ,

      Рогдай къ оврагу подлетаетъ;

      Жестокій мечь ужъ занесенъ;

      Погибни, трусъ! умри! Вѣщаетъ….

      Вдругъ узнаетъ Фарлафа онъ;

      Глядитъ, и руки опустились;

      Досада, изумленье, гнѣвъ

      Въ его чертахъ изобразились;

      Скрыпя зубами, онѣмѣвъ,

      Герой съ поникшею главою

      Скорѣй отъѣхавши отъ рва,

      Бѣсился… но едва, едва

      Самъ не смѣялся надъ собою.

      Тогда онъ встрѣтилъ подъ горой

      Старушечку чуть чуть живую,

      Горбатую, совсѣмъ сѣдую.

      Она дрожащею клюкой

      Ему на сѣверъ указала.

      Ты