Русланъ и Людмила. Александръ Сергѣевичъ Пушкинъ

ль! ахъ, Наина! ты ли!

      Наина! гдѣ твоя краса?

      Скажи, ужели небеса

      Тебя такъ страшно измѣнили?

      Скажи, давно ль оставя свѣтъ

      Разстался я съ душой и съ милой?

      Давно ли?… – „Ровно сорокъ лѣтъ,

      Былъ дѣвы роковой отвѣтъ:

      Сегодня семьдесять мнѣ било.

      Что дѣлать! мнѣ пищитъ она,

      Толпою годы пролетѣли,

      Прошла моя, твоя весна —

      Мы оба постарѣть успѣли,

      Но что же! право не бѣда

      Невѣрной младости утрата.

      Конечно, я теперь сѣда,

      Немножко можетъ быть горбата;

      Не то что въ старину была,

      Не такъ жива, не такъ мила;

      За то, (прибавила болтунья),

      Открою тайну: я колдунья!“

      И было въ самомъ дѣлѣ такъ.

      Нѣмой, недвижный передъ нею,

      Я совершенный былъ дуракъ

      Со всей премудростью моею,

      Но вотъ забавно: колдовство

      Вполнѣ свершилось по несчастью.

      Мое сѣдое божество

      Ко мнѣ пылало сильной страстью.

      Могильнымъ голосомъ уродъ,

      Скрививъ улыбкой страшный ротъ,

      Бормочетъ мнѣ любви признанье.

      Вообрази мое страданье!

      Я трепеталъ, потупя взоръ;

      Она же съ кашлемъ продолжала

      Тяжелый, страстный разговоръ:

      „Такъ, сердце я теперь узнала,

      Я вижу, вѣрный другъ, оно

      Для нѣжной страсти рождено;

      Проснулись чувства, я сгараю,

      Томлюсь желаньями любви….

      Приди въ объятія мои….

      О милый, милый! Умираю…..“

      И между тѣмъ она, Русланъ,

      Косилась томными глазами;

      И между тѣмъ за мой кафтанъ

      Держалась тощими руками;

      И между тѣмъ – я обмиралъ,

      Отъ ужаса зажмуря очи;

      И вдругъ терпѣть не стало мочи;

      Я съ крикомъ вырвался, бѣжалъ.

      Она во слѣдъ: „о недостойный!

      Ты возмутилъ мой вѣкъ спокойный,

      Невинной дѣвы ясны дни!

      Добился ты любви Наины,

      И презираешь – вотъ мущины!

      Измѣной дышутъ всѣ они!

      Увы! сама себя вини;

      Онъ обольстилъ меня, несчастной!

      Я отдалась любови страстной….

      Измѣнникъ! извергъ! о позоръ!

      Но трепещи, дѣвичій воръ!“

      Такъ мы разстались. Съ этихъ поръ

      Живу въ моемъ уединеньѣ

      Съ разочарованной душой;

      И въ мірѣ старцу утѣшенье

      Природа, мудрость и покой.

      Уже зоветъ меня могила,

      Но чувства прежнія свои

      Еще старушка не забыла,

      И пламя поздное любви

      Съ досады въ злобу превратила.

      Душою черной зло любя,

      Колдунья старая конечно

      Возненавидитъ и тебя;

      Но горе на землѣ не вѣчно.“ —

      Нашъ витязь съ жадностью внималъ

      Разсказы старца; ясны очи

      Дремотой легкой не смыкалъ,

      И тихаго полета ночи

      Въ глубокой думѣ не слыхалъ.

      Но день блистаетъ лучезарный….

      Со