Плюшевые самураи (сборник). Евгений Гаркушев

палочки.

      – Равновесие не при чем. Когда я перестану изменять ткань реальности, мир станет предсказуемым. Вам не будут грозить внезапные бедствия, но в мире не останется чудес. Да, мы уйдем от опасности. Но я? Что тогда буду делать я?

      – А в чем проблема? – не понял Кирилл.

      – Я не хочу уходить! Я к вам привык! Мы в ответе за тех, кого приручили! Я приручил вас, а вы приручили меня!

      – Так оставайся! Мне было интересно с тобой, хоть сначала я испугался… Уверен, все будут любить тебя!

      – Но тогда вы будете вновь просить изменить реальность!

      – Не будем.

      – Непременно будете. Уж я-то знаю. Раз, другой, третий… И все закончится так же, как сейчас.

      Кирилл задумался. Проекция вариатора выглядела такой грустной. Беззащитной… Молодой человек представил себя на месте четырнадцатилетнего ребенка, который в один миг стал богом, ушел из дому, обрел независимость… А потом повзрослел. И понял, что жизнь не так проста, как казалось ему совсем недавно.

      – Значит, тебе надо будет уйти. Мир лишится чудес, но мы будем жить, – мягко сказал Кирилл.

      – Ты оказался мудрее, чем мне виделось.

      – Наверное, я просто хорошо усвоил написанное на скрижалях, – попытался улыбнуться молодой человек. – Меня заставляли поверить в счастье с детства. Ненавязчиво и любя. Кто не верил – оставался без сладкого. Люди и правда стали добрее, чем раньше.

      – Ты не представляешь, как мне будет трудно, – вздохнул инопланетянин.

      – Надеюсь, ты сможешь вернуться домой.

      – Я не об этом… Видеть, как вы страдаете… И не иметь возможности что-то предпринять. Вот что тяжело.

      – Мы справимся. Только бы не забыть написанного на скрижалях.

      – Я попытаюсь вытащить вас. Чтобы вы не болтались на окраине вселенной. Там, где перехлестываются вероятности, – пообещал вариатор. – Иди, друг. Иди, пока не передумал и не попросил меня остаться. Потому что за все человечество сейчас решаешь ты.

      Когда Кирилл покинул дворец вариатора, ему стало не по себе. Небо словно бы выцветало, голубело, приобретая совсем нездоровый оттенок. Разом засохло розовое дерево, пожелтели и осыпались листья магнолий. Горизонт отодвинулся, ландшафт вокруг города изменился. Пахло на улицах не дивными пряностями, но горечью и пылью. Под легкую куртку задувал пронзительный, холодный ветер.

      Что-то подсказывало Кириллу, что теплую куртку найти теперь будет трудно. И фрукты в общественном саду при такой погоде могут вымерзнуть. Но зато вместе с Инной они будут работать, изменять мир не своими желаниями, а своим трудом. И когда-то Земля снова станет уютной и прекрасной.

      Корнеплод

      Бездна поглотила меня не сразу. Сначала земля стала мягкой, словно на болоте – хотя я не сходил с места, рассматривая одиноко стоящий Оливиус Сапиенс Вульгарис, и пытаясь наладить с ним хотя бы поверхностный контакт – просто из любопытства. Потом почва словно потекла, и я мгновенно погрузился в превратившийся