Привязанность. Ринат Валиуллин

из лесу, – не сдавалась бабуся.

      – Вижу, дарить некому.

      – Как некому? Вон дама интересная у ларька стоит, скучает, – повела густыми бровями старушка… меня прямо к ней.

      Если женщина счастлива – это читается по глазам, если нет – под глазами. Эта была где-то посередине, средних лет, среднего роста, до той самой минуты, пока к ней не подошел молодой человек и не обнял:

      – Можно тебя поцеловать?

      – А что, уже весна?

      – Нет, но почти.

      «Весна, как много в этом слове, а что слова – вода, вода, вода, вода. Не обещайте женщине весны, сначала уберите зиму», – забурлило половодье в моей голове.

      И только один вопрос читался в ее глазах: «Чувствуешь ли ты то, что я чувствую?» Он ответил объятиями. На улице потеплело. Погода была целовальная.

      – Вот, опоздал, меньше надо думать, больше делать, – засмеялась беззубым смехом старушка, уводя взгляд от застывшей в поцелуе парочки. – Увели из-под носа. Бери цветы.

      – То, что вам – лишь бы продать, не значит, что мне – лишь бы вручить, – со смехом огрызнулся я.

      – Тогда бери яблочки, будешь кусать заместо локтей, – оседлала свою волну «Юмор-FM» бабуля. – Не обижайся. Семеренко – вот что тебе нужно. По лицу вижу.

      – Такое же конопатое? Что еще видно?

      – Приезжий?

      – Да, то есть не совсем.

      – Я так и подумала. Еще не акклиматизировался. Может, комната нужна? Недорого. У меня как раз студент съехал. В армию забрали.

      – Спасибо, я подумаю.

      – А что с цветами?

      – Пока не до цветов, я же говорю, дарить некому.

      – Ты повторяешься.

      – Это вы повторяетесь.

      – Ты, главное, дари, а женщина появится. И помни, женщины не любят повторы. Подарки – любят, повторы – нет.

      – Некоторые могут и без подарков, – проводил я взглядом парочку, что удалялась обнявшись.

      – Так он же местный.

      – Ну да, а я что, не местный? – отмахнулся я от бабки и, резко развернувшись, двинулся в сторону площади, с ходу попав одной ногой в лужу. «Весна! И всем, как по команде, течь».

      Я стряхивал воду с обуви и слышал, как улыбается старушка. Наконец решительно поднял голову, чтобы продолжить возвращение в город.

* * *

      – Ты чего скулишь? – понюхал Шарик незнакомку. – «Из породистых, – сразу определил он, изучая ее ошейник со стразами. – Шерсть лоснится и блестит, как шелк, а запах какой? С ума сойти».

      – Хозяин ударил. Да нет, не туда, по морде!

      – Извини, привычка. За что? – обошел он незнакомку и преданно посмотрел ей в глаза.

      – Мужчина подошел, дал конфету, погладил по голове, я взяла. Это его и выбесило, я имею в виду хозяина, – начала плакаться в шерстяную жилетку Шарика Муха.

      – Какому мужчине понравится, если ты берешь у другого. Понятное дело – ревнует.

      – А он был такой галантный! Я имею в виду того мужчину.

      – Не плачь, тушь течет, – стал языком зализывать ее горе Шарик.

      – Правда?

      – Я